Тиетта. 2013, N 2 (24).

Предмет его «Истории». Мы книгу сохранили. Но лучшее, что было в нём, навек землёй покрыто: Он Аполлона был живым подобьем. 1912,1914. Пер. Е. Смагиной В магазине Он завернул их бережно и тщательно В зелёный драгоценный шёлк. Внимательно Разглядывая розы из рубинов алых, Венцы жемчужных лилий, аметистовых фиалок, Он видит, как они прекрасны, не похожи Ни на один живой цветок. Попозже Он спрячет в кассу их - образчик своего труда, И дерзновения, и мастерства. Заходят покупатели; тогда Он продаёт браслеты, перстни, ожерелья им - но те Творенья лучшие таятся в темноте. 1912,1913. Пер. А. Федорчука Вдали Я эту память в слове удержать х о ч у . Такую хрупкую . Она почти растаяла Вдали, за дымкой отроческих лет. Как лепесток жасмина, матовая к ож а . Вечерний сумрак августа - был, вероятно, а в гу ст . Глаза я помню смутно, но как будто си н и е . Да, синие, сапфирно-синие глаза. 1914. Пер. С. Ильинской Серые При виде бледно-серого опала Я вспомнил серые прекрасные глаза, В которые глядел когда-то . То было двадцать лет назад И продолжалось только месяц. Потом уехал он - насколько помню, в Смирну, На заработки; больше мы не виделись. Должно быть, умер он. А если жив, Давно поблекли серые глаза, Лицо прекрасное увяло. Но ты храни его таким, как прежде, память. И той любви хотя бы тень, хоть отголосок Мне в этот вечер, память, возврати. 1917. Пер. Е. Смагиной Из цветного стекла Волнующая есть одна подробность Венчания на царство Иоанна Кантакузина И госпожи Ирины, дочери Андроника Асеня. Поскольку не было почти у них алмазов И настоящих изумрудов и сапфиров (в великой бедности отчизна пребывала), Они надели стёклышки цветные. Кусочков множество стеклянных красных, синих, зелёных. И, признаюсь, ничего Нет унизительного, гадкого для чести, По-моему, в кусочках этих грустных Стекла цветного. В них скорей - подобье Какого-то печального протеста И неприятья нищеты несправедливой. Они - лишь символы того, что полагалось, И что иметь бы, несомненно, полагалось В момент венчания владыке Иоанну Кантакузину И госпоже Ирине, дочери Андроника Асеня. 1925. Пер. Ю. Мориц Чернильница Святая, чудная чернильница поэта, Таинственный исток иного мира! Ты каждый образ, промелькнувший мимо, Нам освещаешь неким новым светом. 90