Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

пеленгующий сигналы добра и правды из окружающей среды, даж е если они едва слышны сквозь помехи. Писатель исповедует нравственный максимализм, но прощает ма­ ленькие человеческие слабости. Для него здоровый дух заключен в таких опорных проявлениях личности, как порядочность, товарищество, бес­ страшие мысли. Эта жизненная философия, разумеется, не содержит в себе никаких открытий, она, можно сказать, старомодна и сентимен­ тальна, но тем вернее достигает нашего чувства. Должно ж е быть что-то неизменное и в нас самих, и в мире, что связывало бы взрослого человека с детством, а усталую зрелость всего человечества с его ранним мораль­ ным восходом! У Конецкого свое особое место в нашей литературе. Попытки опреде­ лить его прозу как маринистику безусловно недостаточны. Тут другой, не тематический, а нравственно-философский план важен — условно говоря, мелвилловский, а не Конрада или Станюковича. Если брать современную русскую прозу, то для меня очевидна глубокая связь Ко­ нецкого с Василием Шукшиным и на уровне стиля — в диалоге, в сказе,— и, самое главное, на уровне бытийном: «так требует моя русская совесть, законы которой неисповедимы». Близок Конецкий и Юрию Казакову, особенно его «Северному дневнику» с замечательными программными рассуждениями о подлинном и мнимом мужестве писателя. Прозу зрелого Конецкого высоко оценили Вера Панова и Виктор Шкловский, Вениамин Каверин и Даниил Гранин, Константин Симонов и Лев Успенский. Она переведена на многие иностранные языки. Евгений Сидоров