Дранишников, В. В. Защитники отечества // Наука и образование. – 2010. – № 11. – С. 255-258.

В. В. Дранишников Защитники отечества 255 В. В. Дранишников Защитники отечества Все может родная земля — накор­ мить своим хлебом, напоить из своих родников, удивить красотой. Вот только защитить себя не может. Поэтому защи­ та родной земли — обязанность тех, кто ест ее хлеб, пьет ее воду, любуется ее красотой. Народная мудрость Думаю, что в каждом из нас, хотя бы в под­ сознании, теплится святое чувство бескорыстной преданности земле российской, нашему отечеству. Откуда оно? Может быть, из самых-самых истоков нашей культуры —народного творчества? С раннего детства, еще не научившись читать, знали мы бы­ лины о славных подвигах богатырей, стоявших на заставах богатырских, и особенно любили самого достойного, доброго, сильного и справедливого — Илью Муромца. Того, который «живота не жалел», сражаясь с врагами «не ради князя Владимира..., а ради матушки Свято-Русь Земли». Нам читали и рассказывали мудрые сказки, в которых добро по­ беждало зло, правда торжествовала, а у простых честных людей всегда были отважные защитники. Потом были первые самостоятельно прочитанные книжки о природе нашей страны, ратных и трудовых подвигах россиян. Но все же главным воспитателем становилась сама жизнь. Несколько поколений советских людей опалила война, еще несколько поколений —суровое голодное послевоенное детство. Эти «университеты» научили нас уважать людей в солдатских шинелях. Первое представление о том, кто такой защитник Отечества, я получил осенью 1943 года на Украине в деревне Дашево Винницкой области, будучи со­ всем маленьким. В большую яму —недостроенный погреб, где я с братом, мама, бабушка и еще несколь­ ко женщин прятались от обстрела —кубарем ска­ тился наш солдат. Ничего в нем не было героическо­ го: небольшого роста, худой, с серым от усталости лицом и воспаленными глазами. Женщины с радост­ ными криками: «Наши! Дождались! Родненький!» — бросились обнимать и целовать его. По их лицам катились слезы счастья. Я тоже взволнованно что-то кричал и хватался за полы шинели. Парень, которо­ му было лет двадцать пять, не больше, растерялся, неловко сопротивляясь, и басил: «Бабоньки, вы что, очумели? Бой же идет!» Потом через деревню шли наши войска. Женщины вытаскивали из тайников съестные припасы, угощали освободителей, как го­ ворят на Руси, чем Бог послал. Смех, слезы, крики и огромная общая радость... Уже в Мурманске, когда я учился в первом клас­ се, накануне Дня Победы учительница сказала: «Де­ ти, встаньте те, у кого кто-нибудь из родственников погиб на фронте». Осталось сидеть всего несколько человек. Я тоже встал. Хотя нашей семье повезло. Отец вернулся с фронта живым и здоровым, с ор­ деном и медалями, погиб дядя Валентин. А ведь ему было всего шестнадцать лет, когда он сбежал на фронт, стал десантником, а потом, как и многие, «не вернулся из боя»... Долгое время мы, послевоенные мальчишки, де­ лили всех старших мужчин на две категории: фрон­ товиков и тыловиков, мы считали, что, если даже человек был на войне, это еще не доказательство его нравственных качеств. А может, он и на фрон­ те был «тыловой крысой»? Фронтовикам, особен­ но учителям, многое прощалось. Даже если учи­ тель не очень хорошо знал свой предмет, допус­ кал ошибки, неинтересно рассказывал, имел плохую дикцию —все равно в классе стояла мертвая тиши­ на. Ведь он —фронтовик! Кстати, все, что имело хоть какое-то отношение к Германии, приобретало негативную окраску. От нашей непримиримости ча­ сто страдали совершенно невинные люди —наши учителя и сверстники, особенно доставалось учите­ лям немецкого языка. Многие из нас искренне не понимали, зачем учат в советской школе «фашист­ ский» язык? Если бы это была школа разведчиков, тогда другое дело. В нашем дворе жил мальчиш­ ка, которого звали не как-нибудь «по-человечески», а... Адольфом. Вот «осчастливили» родители сына! Конечно, бедняге дали кличку «Гитлер» со всеми вытекающими последствиями —обижали его бес­ причинно за это имя на каждом шагу... Многое из послевоенного детства осталось в па­ мяти навсегда. Никогда не забуду певших в поездах инвалидов: слепых обычно вели дети, безногие пере­ двигались на дребезжащих самодельных тележках, с трудом пробиваясь через вагон, заполненный людь­ ми и багажом до самых полок. Они были до слез беспомощными, жалкими, казались неестественно маленькими, пели хриплыми, часто пропитыми го­ лосами. Знакомые популярные мелодии наполня­ лись сочиненными на новый лад словами о войне, о страданиях. Смущенно смолкал гудящий как улей прокуренный вагон. Кто-то тяжело вздыхал, кто-то начинал всхлипывать, и в кепку или миску летела мелочь, в основном медяки. Находились женщины, которые развязывали узелки и прямо на «самовар­ ное золото» клали или кусок хлеба, или маленькую головку сахара. На вопрос: «Где тебя, браток?» обыч­ но следовал ответ: «Где и всех —на проклятой...» Иногда ответ был более подробным: называли ар­ мию, фронт, дивизию, и всегда рядом находился кто-то из воевавших рядом. И начинали вспоминать командиров, события, трагические или, наоборот, смешные истории. Мужики доставали кисеты, укра­ шенные вышивкой, —нередко это были подарки со­ всем незнакомых людей, полученные ими на фронте. Щедро делились крепким самосадом, с удовольстви

RkJQdWJsaXNoZXIy MTUzNzYz