Дранишников, В. В. Русская (поморская) народная песня // Наука и образование. – 2007. – № 8. – С. 93-96.

93 В.В. ДРАНИШНИКОВ РУССКАЯ (ПОМОРСКАЯ) НАРОДНАЯ ПЕСНЯ Русская песня глубока как человече­ ское страдание; искренна как молитва; сла­ достна как любовь и утешение...Она дает детской душе исход из грозящего озлобле­ ния и окаменения. И.Л. Ильин М не посчастливилось с самого раннего детства узнать красоту и целебные свойства русской народной песни. Она органично вошла в жизнь как что-то важное, придающее бытию не только особую прелесть, а еще и силу, и оптимизм. В юношеском возрасте, прочитав у Сент-Экзюпери про «роскошь человече­ ского общения», я осознал, что хоровое пение на­ родных песен, особенно в кругу родных и близких друзей, - это одна из самых прекрасных форм чело­ веческого общения, а значит, и самая большая рос­ кошь в жизни. Мои предки, крестьяне-поморы, жили в Ар­ хангельской и Вологодской губерниях, на исконно русских землях. Северные песни, за сотни лет уда­ ленные глухоманью и расстоянием от внешнего воздействия и заимствований, впитали в себя и на­ родную мудрость, и спокойную силу и уверенность неторопливых поморов, не любящих суету и бах­ вальство, но умеющих споро делать любое трудное дело, и величественную, суровую и в то же время скромную и добрую природу, и красивую душу се­ верян. Мой дядя Евгений Давыдович в 40-60-е годы работал начальником лесопунктов в самых отдален­ ных и глухих районах Архангельской области. Там даже дорог в современном понимании не было, их мостили бревнами поперек движения транспорта. А самым надежным транспортом была телега, запря­ женная хилой лошадкой, или трактор. Тряска на та­ кой дороге была такой, что люди с большим удо­ вольствием шли пешком, оставляя на телеге лишь груз. Каждое лето к «Давыдычу» съезжались на от­ дых близкие и дальние родственники со всей стра­ ны: из Мурманска, Ленинграда, Москвы, из Бело­ руссии, Украины, Молдавии - куда только ни раз­ бросали северян судьба и сталинские репрессии... Дом у дяди был небольшой, на полу размещались 10-15 человек взрослых и детей - в тесноте, да не в обиде. Когда у некоторых родственников заканчи­ вался отпуск (в средней полосе он был невелик), де­ ти оставались под присмотром других родных, ко­ торые относились к ним как к своим. На все лето завозили продукты, с которыми то­ гда в стране были проблемы. Например, мы из Мурманска везли соленую и копченую рыбу (пал­ тус, окунь, селедка), муку, сахар, большим дефици­ том были дрожжи. Наша же семья по тем временам жила в достатке, да и Мурманск снабжался лучше, чем города средней полосы или юга. Здесь следует отметить, что «гастрономические» воспоминания детства у всех очень яркие. Я до сих пор часто вижу во сне зеленые щи и борщи, которые готовили из своей огородной зелени, рыбные пироги, много­ слойные каши, овсяный кисель, домашний морс. За вечер ведерный самовар кипятили два-три раза, а в чай добавляли вареное в печи молоко. На праздники на лесопункте варили огромную бочку пива, но вме­ сте с тем была и еще одна традиция - после баньки «по черному» действовало неписаное правило: «Год не пей, два не пей, а после бани выпей». На стол обычно ставили рябиновую настойку, но пили не­ много, рюмки две-три, и пьяных не было никогда. А потом начиналось особое действо - песни. Почему-то всегда начинали с грустных: «Что сто­ ишь качаясь, тонкая рябина», «Степь да степь кру­ гом», «Шумел камыш», «Черный ворон», «Вот мчится тройка почтовая», а потом продолжали пес­ нями военных лет: «Огонек», «Катюша», «Землян­ ка», «Темная ночь», «Синий платочек»... Пение то и дело прерывалось рассказами «из жизни», и запом­ нилась важная особенность: очень внимательно слушали каждого, никогда не перебивали. Но самое удивительное начиналось часа через два-три, когда переходили к пению частушек. Сначала как-то ле­ ниво, нехотя вспоминали гости картинки народной жизни, а затем входили во вкус, и начиналась азарт­ ная игра «кто кого перепоет», т.е. кто больше знает частушек. Иногда соревновались мужчины и жен­ щины. Трудно поверить, что люди разных профес­ сий, с разным уровнем образования хранили в памя­ ти такое огромное количество текстов. Когда запас частушек кончался и возникала небольшая пауза, кто-нибудь из команды сходу придумывал новую частушку, и соревнование продолжалось... Конечно, с возрастом мои музыкальные при­ страстия менялись. Я, как и все мое поколение, «пе­ реболел» блатными («лагерными») песнями, освоил городской романс, Вертинского, а потом, конечно, битлов, да и другие ансамбли и рок-группы. Особое место в моей жизни до сих пор занимает Высоцкий и особенно бардовская песня. Эти песни, как прави­ ло, отличают хорошая поэзия и приятная мелодия, их может петь любой, даже безголосый, человек. К тому же, бардовские песни были «идеологией» лю­ дей особого рода - туристов, у которых были свои ментальность и иерархия ценностей. Но все-таки позднейшие песенные наслоения не стерли народ­ ную песню из моей памяти и сознания, где она на­ всегда заняла особое место!