Лебедев, В. В. К северным народам : (путешествие к лопарям) : [для детей старшего возраста] / В. В. Лебедев ; рис. худож. Гладун, Кирпичова и лопарей. - 2-е изд., испр. и доп. - Москва : Молодая гвардия, 1933.

запомнила всадника, «который змея давит»,—статую медного всад ника на берегу Невы. Приблизительно так же, как старуха неграмотная с одним моим адресом в руке (а я был ей человек незнакомый и вызвал ее в Ленинград простым письмом) приехала в огромный большой город, надеясь на меня, и я собирался на Север—языков не зная, и не зная дорог, но веря, что найдутся люди, которые выведут. Я ехал в Лапландию так же, как старуха ездила со мной в Павловск—предместье Ленинграда. Она ехала в поезде, не запоминая местности. Только, когда вме сто больших зданий мимо окон полетели зеленые луга и в окна запахло свежим,—старуха спросила не к морю ли мы едем. Я ска зал, что море с нами рядом. Она спросила название моря. Я ска зал— Балтийское. Она такого не знала. Она знала Океан-море и Море-синее—те, о которых в песнях поется. Тут еще вспомнил, как я спросил ее, бывала ли она в других городах, и узнал, что она только два раза ездила в Питер до революции, да собира лась к тетке ехать в Саратов, но над Саратовом в том году змей летал, и она не решилась ехать. То, что старуха постоянно пела песни и рассказывала сказки отложило на ее сознании особый отпечаток. Она запоминает в городе не все, а то, что совпадает с ее песенными образами. Она звала меня на север, в родную ее деревню,—которая стоит на семи ключах с чистой водой. «А ле нинградская вода меня не любит. Она мне на желудок действует. Вот разве Павловская вода—та, наверное, лучше». Павловск—весь в садах—показался ей ближе и роднее, и у хозяйки квартиры, где мы останавливались в Павловске, попросила она в бутылочке Павловской воды—увезти в Ленинград и там пить. Еще о старухе запомнил: когда мы ехали по Ленинграду из од ного дома, где не нашли хозяйки, в другой, то старуха первое время всматривалась в идущую навстречу толпу и, указывая на женщину, проходящую в платочке, говорила: «Не твоя ли хозяйка?» Ленинград ей казался большим домом. И когда в нашей квартире собирались студенты и студентки слушать ее песни, она всматри