Живая Арктика. 1998, №2.

Роты были разнохарактерными и по составу, и по режиму, и по быту. Первые три составляли «трудовой пролетариат» и были на привилегированном положении: размещались по 5-6 человек в бывших монашеских кельях, светлых, теп­ лых, чистых, имели пропуска за ворота кремля. В них кон­ центрировались рабочие местных производств, оставшихся от образцового монастырского хозяйства: верфи, литей- но-слесарной мастерской, канатного, гончарного, кирпич­ ного заводов. Четвертая и пятая роты - хозяйственные, тоже со смягченным режимом. Шестая - духовенство. Она была сформирована позже, уже во время правления Эйхманса, и создалась в силу необходимости. До того времени на кухни и продовольственные склады назначались каторжане разных категорий, но все неизбежно проворовывались. Голод - не тетка. Это надоело Эйхмансу, и практичный ла­ тыш решил сдать все дело внутреннего снабжения лаге­ рей корпоративно духовенству, до того рассеянному по самым тяжелым уголовным ротам и не допускавшемуся к сравнительно легким работам. Духовенство приняло пред­ ложение, епископы стали к весам, за складские прилавки, диаконы пошли месить тесто, престарелые - в сторожа. Кражи прекратились. В 10-й роте группировались наиболее привилегиро­ ванные спецы и служащие управления. Они жили срав­ нительно свободно. Зато 11-я рота была тюрьмой в тюрь­ ме: помещения на ночь запирались. Три последние роты - самые тяжелые. Они были размещены в наскоро приспо­ собленных развалинах Преображенского собора, холод­ ных, темных, грязных, с нарами в три яруса. Беспрерывный шум сбитых сюда двух-трех тысяч человек, полное господ­ ство уголовников, тяжелые работы в лесу, на торфяных болотах и в море - вязка плотов. Через эти роты в обяза­ тельном порядке проходили все новоприбывшие, и мно­ гие застревали в них. Смертность здесь превышала 50 процентов. Счастливцы, после долгих мытарств, попада­ ли в отдаленные командировки: в Савватиевский скит - главную стоянку рыболовов, на Муксольму, где помещал­ ся скотный двор и было огородное хозяйство, и в разбро­ санные по островам малые скиты. Там, вдали от началь­ ства, жилось вольнее. Женщины помещались отдельно в «женбараке», вне кремля, а на маленьком Заячьем острове, в полуверсте от пристани, был штрафной женский изолятор. Традиция за­ тейливо протянулась через оборванный век: именно с За­ ячьего острова молились Соловецким святыням женщи- ны-паломницы, не допускавшиеся на самый остров. В ка­ торжные времена на «Зайчиках» был только один мужчи­ на - семидесятилетний еврей-бухгалтер из ЧК Моргулис. Любовь была строжайше запрещена на Соловках, и пре­ ступления против этого запрета жестоко карались; Ромео шел на Секирку, Джульетта - на Зайчики. Кормили беспрерывно и неизменно похлебкой из го­ лов трески. Хлеба, очень плохого, - полкило. Жиров не было совсем. Цинга и туберкулез развивались быстро и с необычайной силой. Заболевший редко задерживался в лазарете более месяца перед последней путевкой в «шестнадцатую роту». Там его ждала всегда разверзтая братская могила. Особенно страдали от этих болезней шпана, уголов­ ники, здоровье большинства которых было уже расшата­ но водкой и кокаином. В эти первые годы первой советской каторги ГПУ еще не уяснило себе экономических выгод широкого при­ менения рабского труда. Система концлагерей зародилась здесь же, на Соловках, но несколько позже. Тогда же Со­ ловки были просто каторгой с жесточайшим режимом, цар­ ством полного произвола, бойней, в которой добивались последние явные и многие возможные враги советизма, а также свалкой для нетерпимого в столицах уголовного эле­ мента. Непосильный для большинства двенадцатичасовой тяжелый труд был лишь методом массового убийства, но не служил еще целям эксплуатации коммерческой выго­ ды. Все вновь прибывшие проходили сначала общие ра­ боты: лесозаготовки, торф, вязку плотов. Норма выработ­ ки - срубить, очистить от сучьев и вытащить на дорогу 10 деревьев в день выполнялась немногими, сильнейшими. Невыполнение урока иногда сходило с рук, но чаще влек­ ло за собой задержку в лесу на морозе на несколько ча­ сов, а то и на всю ночь. Многие замерзали. Замерзали и в старой монастырской дощатой голубятне, куда за отказ от работы запирали в мороз в одном белье. Летом за то же преступление ставили «на комарики»: привязывали голы­ ми на ночь в лесу, где комаров, «гнуса», носились тучи. За преступления против дисциплины и лагерных правил по­ лагались «Секирка» или «Аввакумова щель», о них - осо­ бый рассказ. На работах, особенно ночных, пристрелива­ ли часто. Но били очень редко. Случаев избиения каэра я не помню. Шпане попадало. С общих работ просачива­ лись на производства. Там было легче. Наиболее ловкие интеллигенты быстро приспосабливались к соловецкой обстановке и пролезали в «чиновники» управления, про­ рабы, табельщики и т.д. Это давало возможность облег­ чить быт, получить лучшее помещение (пища была еще одинакова для всех), пропуск за ворота и другие блага. Капля воды отражает в себе океан: Соловки отражали в себе все основные черты тогдашней жизни Советского Союза, население которого, болезненно отрываясь от ста­ рого уклада, еще только приноравливалось к новым урод­ ливым формам. На Соловках было тесно, и поэтому борьба за жизнь была особенно заострена. Было холодно и голодно - тре­ ния, укусы, уколы, неразрывные в быту с этой борьбой, ощущались особенно болезненно. Темпы развития новых советских бытовых форм на Со­ ловках даже обгоняли союзные: тюремная замкнутость, безграничный произвол, полное презрение к человеческой личности “и ее правам", постоянная беспредельная лжи­ вость, вездесущий, всемогущий "блат" - узаконенное мо­ шенничество всех видов, хамство, перманентный полуго- лод, грязь, болезни, непосильный, принудительный, час­ то бессмысленный труд - всё это доводилось до предела возможного. И вместе с тем среди этой наползавшей мути без­ временных лет на Соловках того периода еще вспыхивали зарницы высокого жертвенного подвига, отблеска осознан­ ного до глубин души долга, светочи чистой Христовой люб­ ви, каких уже не было позже, в годы, описанные И.Соло- невичем «Россия в концлагере», и тем более в той бес­ 12