Вестник Мурмана. 1924, № 19.

№ 19 (71). М У Р М А Н А. 5 оказалось оторванным от всего мира. Нет путей сооб­ щения, нет и хлеба. Настали, воистину, дни отчаяния. Ничего не оставалось делать, как поедать свой скот— единственных оленей. ІІа них рыбаки выезжали на отда­ ленные рыбные нромыслы, верст за 300 от своей деревни, и возили дрова для девятимесячной полярной зимы. Из села Кузомени выезжало ран ьте на промыслы па Поной и дальше до четырехсот промышленников, а из Тетринской волости выезжали поголовно все трудоспо­ собные мужчины, часть женщин и подростки, а в ми­ нувшем 1923 году с трудом выехали из Кузоменской волости только шесть рыбаков. Рыбак Терского побе­ режья обнищал, он остался у разбитой лодки на сухом берегу и без запасов хлеба. Обнищание и голод обра­ тили многих рыбаков в бегство. Они, бросив свои избы, частью задержались в Карелии и па лесозаготовках Мурманской железной дороги в качестве чернорабочих. Оттуда в прошлом году писали, что жизнь их тяжелая, нет одежды и обуви, плохие жилищные условия и только лишь „кормятся". Они готовы вернуться на свои места, но отсутствие рыбацкого инвентаря, запасов хлеба и полуразвалившиеся избы остановили их. Несмотря на тяжелые условия беженцев и повсе­ местную безработицу, бегство рыбацкого населения с берегов Белого моря не прекращалось на протяжении всего 1923 года. Общее число, приблизительно, выбыв­ ших И 8 отдельных сел’ п деревень Терского берега, как Кузомень, Кашкаранцы, Барзуга, Тетриио и др., выра­ жается в цифрах: 700 — 750 человек. Между тем Терский берег по своим рыбным богат­ ствам имеет свою специфическую особенность. Б его водах ловбтсл преимущественно семга, более цепная рыба. Улов ее, в зависимости от погоды, бывает раз­ личный. Но рыбак, имея подходящую спасть и даже невысокую расценку предметов своего промысла, никогда не мог бы превратиться в нищего, как теперь. Трагизм создавшегося положения на Терском берегу и на других берегах Мурманского края время от времени усугуб­ ляется. Корни нестроения наших рыбных промыслов, как фабрик, земледельческих коммун, комитетов бедноты, местных совнархозов в строительстве новой экономики? Каковы именно эти успехи? Доказаны ли они? Нет ли тут побасенок, хвастовства, интеллигентских обещаний („налаживается", „составлен план*, „пускаем в ход силы", „теперь ру чаемся „улучшение несомненно * и т. п. шарлатанские фразы, на которые „мы“ также мастера). Чем достигнуты успехи? Как сделать их более ши­ рокими? Черпая доска отсталых фабрик, после национали­ зации оставшихся образцом разброда, распада, грязи, хулиганства, тунеядства, где она? Ее еще нет. А такие фабрики есть. Мы не умеем выполнять своего долга, не ведем войны против этих „хранителей традиций капи­ тализма". Мы не коммунисты, а тряпичники, пока мы молча терпим такие фабрики. Мы не умеем вести классовой борьбы в газетах так, как ее вела буржуазия. Припомните, как великолепно травила она в прессе ее классовых врагов, как издевалась над ними, как позо- мне кажется, лежат в неправильной их организации. Рыбак— производитель совершенно отстранен на севере от устройства своей судьбы. Он здесь не так зависит от океанской пепобедимой стихии, с которой бороться умеет, как от „хозяев*, в лице разных предпринима­ тельских организаций. Большинство из них, обладая рыбацким инвентарем, плавучими средствами и товарами, совершенно обесце­ нивают труд рыбака, и этим обрекают его на голод и бегство. Расцепка семги в прошлом году была на 3 0 0— 400 и 500°/о ниже довоенной. Она сбывалась в обмен па разные товары, как ситец, сахар, мука. Бесспорпо трудно требовать довоенной расцепки предметов широ­ кого потребления, по все же закономерность должна иметь свое место в процессе реализации эквивалентов. Казалось бы, организованная торговля с промышлен­ никами Мурманских берегов должна не только воскре­ сить упавшие рыбо-звериные промыслы, но и возродить, поставить их на должную высоту. ІІа деле мы видели в прошлогодний сезон другое. К рыбакам не проникали предметы промыслового обихода, как: крючки, сети, саноги-бродпи, веревки и проч. Судьба Мурманских рыбо­ звериных промыслов, к несчастью их, тесно связана с малограмотной торговлей, прикрывающейся, как юриди­ ческим правом, „хозрасчетом". Путь к свободному промыслу рыбака лежит через производственные артели и союз, через обладание нацио­ нализированным промысловым флотом и дешевый долго­ срочный кредит. Перед нашими глазами развертывается доподлинная картина де-колонизации Крайнего Севера. И происходит это в наши дни, когда нам нужно укрепить берега Ледовитого океана в целях политических и экономиче­ ских, главным образом последних. Неисчерпаемые богат­ ства северных морей и Ледовитого океана, как видно, превращаются в девственпые, как и сами берега. Если не будет внимания к печальному для России факту де-колонизации Крайнего Севера и не будет остановлено бегство оставшихся жителей Тирского берега, то, пожалуй, потребуются снова века для восстановления рила их, как сживала их со свету. А мы? Разве клас­ совая борьба в эпоху перехода от капитализма к социа­ лизму не состоит в том, чтобы охранять интересы рабо­ чего класса от тех горсток, групп, слоев рабочих, ко­ торые упорно держатся традиций (привычек) капитализма и продолжают смотреть на советское государство по прежнему: дать „ему" работы поменьше и похуже,— содрать с „него" денег побольше. Разве мало таких мерзавцев, хотя бы среди наборщиков советских типо­ графии, среди сормовских и путиловских рабочих и т. д.? ^кольких из них мы поймали, скольких изобличили, скольких пригвоздили к позорному столбу? Печать об этом молчит. А если пишет, по-казен­ ному, по-чиновничьи, не как революционная печать, не как орган диктатуры класса, доказывающего своими делами, что сопротивление капиталистов и храпящих капиталистические привычки тунеядцев будет сломано железной рукой. То же с войной. Травим ли мы трусливых полковод­ цев и разинь? Очернили мы перед Россией полки, ни-