Вестник Мурмана. 1924, № 17.

18 В Е С Т Н И К № 17 (69). Г. —- Ну, это свинство! — вскричал Сидоров. — Что? —отозвался К<шов. — Я просил тебя дать для газеты первомайским рассказ, а ты... — Я н дал. — Иечеіо сказать— дал... Какая-то Оелнберднстика о весне, любви... Да разве это возможно в нынешнее время? Чепуха!... — К ак так? — Д а вот так!... Тут жизнь строится по новому, по-пролетарски, происходит переоценка ценностей, а он закатывает луну п телячьи восторги... слюнтяй! слюнтяй!... Подыскивал настоящее крепкое словно п наверное сейчас бы выпалил его, если бы вблизи не грянул оркестр духовой музыки и не показались из-за угла ряды ман 11 фестаптов. Сидоров и Комо:: одновременно повернули головы по направлению приближавшихся красных знамен и флагов и замолчали. П. С обеих сторон стройных рядов манифестантов дви­ галась волна обывателей. Она подхватила обоих со­ трудников, разделила их и понесла с собой. Лица манифестантов лучились яркими улыбками не­ меркнущего счастья, глаза горели уверенностью, что светлая мечта о Свободе, о свободном труде, о радости трудовой жизни сбылась. Бомов сразу выпырнул у подножия возвышав­ шейся н а плоіцадп трибуны, Сидоров же , маленький, приземистый ч еловек , долго вертелся и барахтался в движущейся людской массе н лишь после энергичных усилий попал в незаируленный народом переулок. Здесь он остановился, перевел дух, огляделся кру­ гом, добродушно послал всех „ к лешему“ и, жмурясь от майского солнца, побрел в редакцию, продолжая мы­ сленно рассуждать: „Вот и говори с идиотом. До любви ли теперь? Па­ разиты, ничевоки жизни, выдумали это словцо, окрестили им — я ничто 44 и поставили это „ничто" краеугольным камнем в основу своей пичевокской жизнп... Потом про­ зревали, сознавали всю пустоту этого— „пичто* п кон­ чали самоубийством... Ну, и чорт с ними!... Не итти же нам их путями— тропинками"... Он искренно возмущался. Ш. Вечером Сидоров попал п а митинг. Ещ е дома решил после митинга сейчас же на ­ правиться в редакцию и засесть з а работу, но вместо этого прочно засел в нервом ряду слушателей. „Успею еще!— рассуждал он сам с собою:— вот по­ сижу немного, отдохну и уйду“„ Сам же ждал ІІадю Волжину, но не хотел в этом сознаться. И, когда она вышла на эстраду и пачала свою речь, не слышал и слов ее, смотрел, по отрываясь, н а лпцо девушки. „Вот эта— бой! бой-баба! Эта, чорт дери тебя за левую ногу, — не станет разводить сантименты. А он, олух царя небесного, на тебе, нагородил— весну, луну, охи, ьздіхи ... Волжина —и вдруг вздохи!*... При этоіі мысли чуть громко не расхохотался, но сдержал себя, заерзал на месте и продолжал свои рас­ суждения: „Это тебе не размазня... Кремень!... Кремень!... высекающий в секунду тысячи тысяч молниеносных мы­ слей— и скр ". IV. О митинга возвращались вдвоем: он и Волжина. Уверял себя: „Удивительно, как все вышло кстати... Ведь по до­ роге... не так скучно". Но разговор не клеился. Ночь зажгла в куполе неба огни, воскурила фимпам, ароматом цветов и трав и шелестом листвы, что шо- потом колдовских заклинаний, наполнила все кругом. Далекой порой детства, юности пахнуло в душу Сидорова, промелькнули все последние годы, когда пи одного дня, пи одного часа не было и мысли о себе,— и он невольно вздохнул. Вздохнула и Волжина. Или это ему тольк показалось. Вздрогнул. И вдруг испугался нахлынувшего чувства и, силясь стряхнуть с себя колдующие чары, выругался.