Вестник Мурмана. 1923, № 38 (22 сент.).

18 ВЕСТНИК № 38. Художеетвенно-Дйтературный Отдед. К подярному еоднцу. (Рассказ). Третий месяц шел с тех пор, как Матвей вбил послед­ ний костыль работая-на путях, и будто знак какой этим поставил. Сократили, и третий месяц проходит, а парень со сто-пудовыми кулачищами, с железными мускулищами, в две недели раз сходит отметиться на биржу и вся его туг работа. — Довольно, Матрена, бюрократизмой заниматься, сем-ка, брат на Мурманку схожу,— бухнул Матвей однажды бабе своей да и шапку на голову. — Ай сшалел чорг полосатый, на полюсу ехать, к мед­ ведям белым никак хочешь,—заскрипела Матрена. — Зась, скобариха, коли не знаешь дела! — А да ну тя чорт,— крикнула в догонку Матрена, а Матвей по переулкам да на улицы, а тут вдруг встреча негаданная. — Куды , Гаврила, дьявол?.. •— Откелева, Матюша, сукин сын!.. Сбили с ног старуху на панели, колючими усами уткну­ лись в губы друг другу... — Свидались таки, ведь, а?— вращая изумленными гла­ зами от радости, стояли друг перед другом ошеломленные негаданной встречей приятели. — Ну -же ко мне, тут недалечко,— спохватился Матвей. П о улицам, по переулкам полетели. — На оленев поди, нагляделся, гы-гы...— смеется Матвей, а сам хотули приятеля, что перышки несет. — Моржов боле приходилось видеть, а тюленей и едал— по-приятельски врет Гаврила. По приятельски нагрянули на квартиру к оторопевшей Матрене. — Ах-ти, Гаврил Егорыч, откелева бог принес вас?... Матрена всплеснула по-бабьи руками. — С полюса, с Мурманки, Матрена Ванна, где ночка- те зимняя длится полгода, а все лето—белынь. У самого океана пути подбивал. — Ах-ти далечко-то как-.. — Всех видов видывал, Матрена Ванная, какая это сторонка-те чудесная... их-хо-хо... чай вам и во сне не при­ снится,— развязывая хотули, докладывал Гаврила. Матвей сапогом раздувал самовар. Матрена полуоткрыв рот всплескивала руками в высоких местах и вскрикивала: •— Ах-ти, бабыньки... (хотя бабынек вокруг ни одной не было). — Зима, говорят, там больно люта бывает,— осведомился Матвей. — Зимой тяпнули горюхи. В вагоне жить пришлось. Портянки к лаптям примерзали, да и цынга прихватила. Эко-ся меня обделала... Гаврила оскалил редкие зубы и показал взрытые язвами десны. От Матрены последовало: „Ах-ти бабыньки". Матвей чего-то промычал. — А зиму-то скоротали, меня артельным назначили за успехи, что поработал без прогулов. А потом, после этих лихостей полное удовлетворение получил. Еду в деревню к своим. — Ах-ти домой, Матюша. в Климково наше, со вздо ­ хом и завистью проговорила Матрена взглянув на Матвея. — В Климково говоришь, за бабой што-ли? Устроился, значит,—промычал Матвей. — Начальством теперь буду, артельным на пути. Свой участок имею, казарму отвели,— и Гаврила опять пустился в повествование. А перед Матвеем и Матреной поплыли виды родной деревеньки Климково, молодость там, любовь, зори сено­ косные... Эх круто как жизнь повернула их с Матреной. Война с немцами одно разбила 1 —хозяйство, а революция— всего перекроила. И Климково после всего этого показалось се­ реньким, пошагать-с городом захотелось. Ушел из деревни. И тут не пристроился. У ж осень. Хлюпает дождь по крыше, а у Матвея в шестом этаже в загородке-комнате, по всему нутру хлещет и обмывает дума да забота. Кручи­ нится Матвей, Матрена пилит с утра до вечера. Попили чайку, угомонился к вечеру Гаврила. Полегли спать. Матрена на кровати. Гаврила с Матвеем на полу на постланных половиках. — Ну-ка. Гаврюша, расскажи, каким манером опреде­ литься бы мне на Мурманку,— тихонько заговорил Матвей, а то вишь, как живу... По-мышиному совсем. Дыра есть, на улицу выход, ну и не подыхаю с голоду, все заработаю кой где и тяну этим. — Энто вьіходит— сократили значит тебя? Чего-ж, валяй' на Мурманку к нам. Деньгу заколотишь, а что в глушь-то загонят, ништо. Людей и там много, да что тебе, ни маль­ чонка, что-б по бабешкам стрелять—Матрешка есть. А у ж край, ух ты, мать моя родимая, леса—глазом не окинешь, под боком озера, рыба кишмя кишит... Камней разных самоцветных, другой боле вашего дома. Стрелком ты хоро­ шим в деревне слыл, так вот бы тебе там „лафа". Зверья не оберешься, полны леса. Ледовитый океан под боком, Сидишь дома и слышишь, будто гудок паровозный гудит, выйдешь на полотно из будки, прислушаешься, а это по лесу гул от океана. Новый край Мурманка, и богатства несметная сила в кем. Слышно теперь и землей всех будут наделять. Поступай, Матюша, обживешься. Матвей впился в темноте глазами в говорившего Гав­ рилу и, затаив дыхание, слушал о чудесах нового края, о том, что там можно найти работу на новых местах, зажить новой жизнью. Земли дадут может, и заживу, как в Климкове... размечтался Матвей. — Значит советуешь, Гаврюша, а? —с жаром прогово­ рил он. Ну коли так говоришь, решенное дело, я и сегодня ведь мчал туда, да вот тебя встретил... — На Мурманке не пропадешь, край это новый, только работай не ленись, ни-ни не пропадешь...— засыпая, шептал уставший с дороги Гаврила. — Поступить бы, эх, да как Гаврила, отдельным дом­ ком, хоть будочником бы временно, а там новой жизнью зажить...—мечтал Матвей... Утром Матрена хлопотала над буржуйкой, Гаврила со­ бирал хотули, Матвей уходил на Мурманку- К обеду дома осталась одна Матрена. Запыхавшийся, радостный прибе­ жал к вечеру Матвей. — Э й Матрена Ивановна, слышь матка на Мурманку и мы едем. Вяжи в узлы все. Завтра едем Матреша...— схва­ тил Матвей Матрену в железные лапищи, так что та запищала. — А ту, пес какой, сшалел от радости, да ведь ни в Клим­ ково, а к медведям белым едем, чего бесишься!— заскулила Матрена. А у Матвея надежда загорелась в серых глазах. На последние деньги набрал баранок к чаю, „монпасе“ купил для Матреши. А на другой день в квартире было чисто. К вечеру Матвей съехал. Потолкался на вокзале с хоту- лями и беспокойной Матреной, а ввечеру поезд уносил его на Мурманку от неприветливого Питера... * ** Гудит стальной рельс, один взмах и костыль со шляп ­ кой впивается в смоленую шпалу. Артель целую версту заняла пути. Идет спешная починка.