Вестник Мурмана. 1923, № 34 (29 авг.).

30 В Е С Т Н И К № 34. Еще в начале войны с Германией, когда он слу­ жил на Балтийской жел. дороге, на одной из малень­ ких станций, мы часто встречались с нам, так как моя разъездная служба нередко заставляла меня просить у него ночлега. Это был обыкновенный маленький железнодорожный служащий, ничем особенным не отличавшийся от всех других. Менялся он лишь тогда, когда ему удавалось где- либо „перехватить стаканчик". Тогда душа его металась, скрытое в ней беспокойное чувство человека, чего-то ищущего, ждущего какой-то необычайной новизны, про­ рывалось наружу и, надо сказать, что в такие моменты трудно было угоняться за полетом его фантазии. И вдруг он исчез, что в воду канул. Многие пред­ полагали, что спьяна парня обуяла лихорадка патрио­ тизма и бросила его на фронт. О нем скоро забыли. Забыл и я. И вот случай: в Петрограде, на Лиговке, вдруг вижу шагающего Осипыча. В первый момент я даже не был уверен, что это он: черты лица сделались острее, на лбу легли складки, плотно сжатые губы говорили, если не об энергии, то о настойчивости их обладателя, глаза смотрели вперед уверенно, точно им были окончательно разрешены все „проклятые“ вопросы жизни. Но, как бы то ни было, это был мой старый зна­ комый—Осииыч, я окликнул его: — Осипыч, ты ли? Оп взглянул на меня, узнал. Я видел по его глазам, что что-то светлое, ласковое, точно радость встречи, блеснуло в них на момент, но сейчас же и погасло. Деловито поздоровавшись со мной, он также деловито расспросил меня о том, где я, что я делаю,— и только. Признаюсь, что мне даже обидно стало, и я уже раскаи­ вался, что остановил его, Сам не знаю, как это случилось, но я пригласил его к себе. Оп даже не поблагодарил. Вынул карандаш, записную книжку, записал мой адрес и, крепко пожимая мне на прощанье руку, только сказал: — Хорошо. Сегодня в 6 часов зайду. Пунктуально в 6 ч. он позвонил у моей двери. И вот я в Мурманске. Я, в свою очередь, откликнулся на его приглашение. И надо сказать, что, когда я сел в вагон, меня не столько интересовал Мурманский край, сколько его житель—мой старый приятель Осипыч. IV. Вечером, если исчислять время не по Мурманскому солнцу, а по часовой стрелке, мы оба сидим на ска­ меечке у дома Осипыча. Дом Осипыча оригинальный, чисто железнодорожный: это кузов вагона. К „дому“ жмутся жалкие пристройки для домашнего живья. За домом тянется огородик. Все это миниатюрно, точно дети, затеяли игру, подражая старшим. Но я уже присмотрелся к окружающему и знаю, что это одна из тех могучих капель, которые долбят камень. С невольной любовью и затаенным в душе пре­ клонением перед волей этих людей, завоевывающих край, я смотрю на все. Рядом Осипыч нопыхивает своей трубкой. В отдалении играют трое его детишек. В „доме“ слышно возится жена Осипыча, неболь­ шого роста, светлорусая карелка. К нам нодходит какой-то сослуживец моего прия­ теля, усаживается рядом и начинает на что-то жало­ ваться. Осипыч молча выслушивает и, как бы невзначай кидает: — Уехать отсель хочешь? Вали! Скатерыо дорога! Тот даже опешил. — Как уехать?., теперь уезжать? — Вот то-то...— тянет Осипыч. Я заинтересовываюсь. — Почему „теперь" нельзя уехать?—делая ударе­ ние на „теперь". — Теперь те, что уехали, командированные-то, и те рады бы возвратиться,— говорит подсевший к нам. Осипыч видит, что я ничего не понимаю и объяс­ няет: — Дело, милый мой, в том, что пережито нами много... Рассказывать долго. Нѵ, да я покороче. Царя- гороха пропустим, а начнем с нашего революционного времени. Были у нас на дороге свои царьки — Район­ ное начальство: дорога-то на районы была разбита. Ну, каждый, значит, свою линию гнул. Общего интереса не было. Нам то, самым северным, хуже всего, потому что недостроен был как следует наш путь, да и всем-то не сладко жилось... А вот, как районных отменили, как у руля встал один рулевой—Правление, тогда о нас обо всех забота пошла равная... Известно, по мере сил. Сами знаем, что Правлению трудно сразу все на ноги поставить—прорех много... Ну, да отец наш, самый-то старшой в Правлении, выручит... И выручил: три мил­ лиона десятин получил от Центра, железнодорожнику своему землю дает — бери, обрабатывай. Тут-то те, кто уехал с Мурманки, теперь в затылке почесывают: дурака де сваляли, жили бы— участки б земли заполу­ чили, помощь на первое обзаведение... Нам-то бежать с Мурманки глупее глупого. Теперь только жить да радоваться. А работы-то, работы-то здесь сколько!., непочатый угол. Тут тебе и лес, и пушнина, и рыбы хоть отбавляй. Курские соловьи о своей магнитной ано­ малии во всех газетах просвистали... А мы скромно сидим... Что вы там у себя не открывайте, у нас оно есть... Нужна вам магнитная аномалия — поезжай на Мурмапск, не прогадаешь— получишь и ее. Он снова оживился- И вдруг, точно устыдясь своей горячности, оборвал речь и замолчал. В это время у выхода из вагона-дома появилась его жена, звавшая нас и детей ужинать. Мы поднялись. Сослуживец Осипыча распрощался и побрел в себе. Уже садясь за стол, точно продолжая свою недо­ сказанную мысль, Осипыч вздохнул и сказал: — Эх, кабы вы там все поняли, какое богатство у вас-то под носом лежит, не то, что этот бы путь достроили, двойную колею до Мурманска пустили бы. И разве есть какая-либо сумма денег, которую бы не