Вестник Мурмана. 1923, № 31 (4 авг.).

№ 3 1 . М У Р М А Н А. 21 Потом вдруг вспоминал распушившее его начальство, срывался со стула, ходил взад и вперед но комнатушке и бубнил про себя: — Взяточничество! Эк, куда хватил!.. Тут каждый грош потом и кровыо выколачиваешь... Не взятку, а за услугу благодарность получаешь, за свой, так сказать, труд... Копишь, чтоб обеспечить себя к старости... А у него, самого-то, откуда все?.. ІІоди, па одпу свою мадам сколько спускает депьжищ!... Там с подрядчика куш хватит, там с другого-третьего—и все одпо пе впрок — с такой-то кралей писаной все профинтишь... Мотов­ ство, да и только! А тут—взяточничество!.. Дай ты мне годик на твоем месте побыть —больше и пе желаю, там и сам со службы уйду. И снова встает перед ппм образ молодой жены гроз­ ного начальника. Садится у стола и вытягивает ноги как вчера, позавчера, как каждый вечер, вот уж в продолжение десятка лет, предается мечтам, в которых сперва выплы­ вает лик миловидной женщины, неопределенный, но всегда новый в своих неясных очертаниях, своей буду­ щей жены, затем откуда-то появляется свинья и при том обязательно с поросятами и тоже своя собственная, затем корова, лошадь, а потом всякая мелочь— куры, утки, гуси и, наконец, поле, огород, сад, пчельпик, а за ними дом,— и все это свое собственное, неотъемлемое. Не спится человеку... * -» * Рабочая блуза оплевана, заплевана борода: слова вместе с слюной брызжут, пьяные, бессвязные слова: — Ты ругашь— ругай, да знай кого... Взяточниче­ ство! Тут..— ткнул он перстом по направлению слушав­ шей его жепы и жавшихся к ней четырех ребятишек— жрать нечего... Не подзаработаешь, не сорвешь с кого — пропадешь!.. А он это возьми и махнн— ввя-точни- чество!.. А паш-то стоит, точно агнец невинный... Сукин сын! ни жены, нп детей... Как только денжат где хватит, все скупает... Вот бы кого, взять да потрясти, жадность повыколотить... Вот опа тебе, где эта самая взятка... А тут жрать нечего... — Нажрался!— тихо, но с горечью протянула жена. — С горя нажрешься!— выскочил новый плевок па рабочую блузу.—-С горя!.. Попинаешь ты это?.. ІІу, да где тебе попять!.. Что-то хотела ответить ему, сорвать злобу неуем­ ную, да заплакал пятый— в колыбельке. Бросилась к нему. Теперь только вспомнила, что детям пора спать, заметила их и не па мужа, а па детей прикрикнула, и те, все четверо, кинулись в угол и их бледные, го­ лодные, истощенные маленькие тельца нырнули в какое- то тряпье, заменявшее им и матрацы и одеяла. Слышали оттуда, точно из подземелья, как отец твердил свое: — Взяточничество!.. Тут жрать нечего!.. И с тоской малепьких запуганных зверенышей при­ слушивались к голодпому урчанию своих желудков, точно эхо, откликавшихся на пьяпые слова. А мать, приложив к груди ребенка, с жгучей болью думала: „Жрать нечего!., много лп пожрали от его прира­ ботка?.. Раньше хоть жалованье все домой приносил, а теперь и приработок пропьет и жалованье загонит... Чужое впрок не идет и свое с двора сведет... А там",.. Что „там“ дальше, может быть, и боялась подумать, как следует, несчастная молчальница. Так и застыла на этой мысли. Когда очнулась, увидела, что муж усиул за сто­ лом сидя. Тихонько потушила лампочку и легла подле детей, хоть теплом своего тела чтобы обогреть их. * ** Выходили вдвоем—один по виду—рабочий, другой с физиономией настоящего чинуши. Почти у порога столкнулись с ним, со своим вид­ ным начальством, недавно переведенным откуда то с юга на Энскую железную дорогу и уже успевшим про­ греметь своей строгостью. В смущении замялись, хотели пропустить его, по­ сторониться, да ведшая их военная охрана, с одной сто­ роны, и два рослых красноармейца, ведшие его, с другой стороны, прикрикнули: — Проходи живей!.. И когда вышли из Ревтрибунала па улнцу, не обменялись друг с другом ни словом, только каждый про себя подумал и каждый по своему: „Здорово, видно, хапнул!— думал чинуша.-—Таких карасей за грош в Ревтрибунал не потащат"! II, несмотря на то, что сам только что был осу­ жден за взятку, весь снова трепетал от мысли, что другому удалось так легко и сразу разбогатеть. Жадность задушила в нем все лучшие человеческие чувства. „С таким-то и „посидеть" не стыдно“ !—решил он. Рабочая же блуза горела па плечах от взглядов прохожих. „Срамота-то, срамота!..— говорил о себе бедняга.— Теперь вот все думают, что я супротив своего брата за одно со всей этой буржуйской сволочью, что пре­ датель какой... А оно и вестимо предатель: собствен­ ный интерес блюл, а общего и знать не хотел... Да много ли и собственного блюл-то?.. Совесть неспокойную самогоном заливал, а о семье н думать позабыл... Эх, кабы все это только сон... Показал бы я, чорт их задери как брать взятки.,. Гибель оно—и себе и обче- ству“ ... Потом мысли его перескакивали к жене и детям,— и ныло сердце, надрывно плакало, молило: „Родненькие мои, простите .. Потерпите, вернусь — заработаю"! * Ж * Осень. Дождь моросит. Ветер по лужам листву поаселтелую гонит, словно тебе дитё малепькое в кораблики играет. Во дворе большого дома рабочая блуза дрова рубит. — Вот н готово! — проговорил работавший с раз маху втыкая тоиор в нолепо.