Вестник Мурмана. 1923, № 28 (14 июля).

№ 28. М У Р М А Н А. 19 — Что же ты?.. — Я?-- Как видишь, написал целую поэму! — И женился?.. — После Струкова то? Да, что ты на меня глаза вы­ таращил?.. Небось, Алена не погибнет: ребенок умер и она снова работает... Он хотел еще что-то сказать, но Мотков уже исчез в толпе, запрудившей здание вокзала. IX. Ночью, сидя в вагоне поезда, мчавшего его к Алене, Мотков мысленно успокаивал себя: „С делами я успею справиться в Москве и через дня три... Чорт дери мои старые калоши, не поэт же я и не ' поэму в жизни мне надо издавать!.." Вл. Волынцев. Солнечное. Эскиз. * « •* Улыбчатое утро. Разгладились серые, угрюмые лица людей. Ваня спешит по бесчисленным путям к депо. Встречаются идущие с ночного дежурства паровоз- пики с утомленными от бессонницы глазами. Весело здоровается с ними, машет им замасленным картузом с двумя новенькими галунами, а все внутри его ликует и радостно кричит: — Глядите!., глядите же! дослужился до мехапика, а сам без усов... Это вам— не фунт изюму! •» ■» *■ Быстрым движением ухватился за поручни п одним прыжком очутился на паровозе. В контр-будке солнце. От манометра в глаза бьет. Мигом испробовал все части— и тормаз и краны. За ночь сделан весь ремонт. Пустил в ход форсунку. Заурчала нефть, звезды запрыгали по топке. Увидел своего „помогалу", крикнул: — Эй, хохол, чортов бис, ремонт готов! — Эге, добре...— отвечает тот и медленно лезет по ступенькам с „шарманкой". Оба смеются. * * * Медленно движется по стрелкам, точно члены раз* минает, застоявшийся с ночи красавец-паровоз. Подъехали к поезду. Шлепнулись со звоном первые буфера, покатился лязг по всему составу от сцепных приборов. Сцепщик туго свинтил стяжки и паровоз стал, что впряженный в телегу конь. Вдруг кто-то окликнул: -— Товарищ Касаткин! Ваня вытирал концами медь па котле паровоза. Обернулся. — Ах, Маша, здравствуйте! — Ого, вас не узнать!— промолвила девушка.-—Вы механик теперь? Поздравляю!.. — А вы что, едете? — Повезете— поеду!— отвечает она и улыбается. — С нашим? —допытывается он.— Куда? — В деревню, к тетке... Мне отпуск на фабрике дали... Ну, досвиданья. Я в первом вагоне от вас... увидимся... Смотрите только—скорее поезжайте! * * ж Поехали. По бокам только будки верстовые, да столбы с гу­ дящей проволокой и лес кудрявый, зеленый — пляшет, кружится... — Эй, хохол-батько, подкачни воды! — кричит Касаткин. — Эге, добре! Стальному коняге жарко па солнце. Радость на полях... Речки, как змеи. Белый платок треплется в окне первого от паровоза вагона. Улыбаются серые девичьи пламеннокрылые глаза оттуда, а с паровоза кпвают им новенькие галуны замасленной фуражки. Электрическое. Рождаясь в тучах и нередко Живое обращая в прах, Опо когда-то нашим предкам Внушало только дикий страх. И над простором русской пивы, Над кручей гор и зыбью дюн Царил загадочный, ворчливый, Безмерно грозный бог Перун. Но безудержною лавипой Катились шумные года, И землю прочной паутиной Покрыть успели провода. И через сушь и глубь морскую, Уже земной усвоив срок, Приветный свет и речь людскую Помчал покорный смертным ток. Ему не нужен сумрак храма, Не нужен льстивый дым кадил: Он не от туч, а от динамо Возник бесчисленностью сил. И он без провода порою Через моря и цепи гор Несет широкою волною Чужих столиц переговор. За сотни миль шлет арий трели И, перейдя на новый лад, Звучит струной виолончели В часы вечерние с эстрад. II. Кашменский.