Вестник Кольского научного центра РАН №3, 2020 г.

К. С. Казакова 38 http://www.naukaprint.ru/zhurnaly/vestnik/ Чтобы скрасить учебные будни и забыть о материальной неустроенности, юноши пытались разнообразить свой досуг развлечениями, которые определялись как идейными интересами, так и толщиной кошелька. Беллетрист, этнограф И. Д. Белов, учившийся в Петербургском университете в 1836–1840 гг., с ностальгией вспоминал о юношеских годах [Белов, 1880: 784]: «Нам были не чужды многие общественные интересы… Бывали вечера, когда мы проговаривали за полночь, довольствуясь одним чаем, что, впрочем, <…> в большинстве случаев происходило от неимения денег, которые текли у нас, как вода, т. е. я говорю об отсутствии вина во время бесед. Впрочем, беседы, живые, задушевные, дававшие толчки нашему умственному развитию, шли горячо и за вином, и без вина. Конечно, в этих беседах и кружках господствовали отдельные личности, дававшие толчки умственной деятельности менее умственно развитых юношей». Студенты участвовали в литературных вечерах и чтениях, устраивали пирушки, проникали на чужие свадьбы в надежде прилично отужинать и повеселиться, слонялись по Невскому проспекту в поисках приключений и, конечно, не обходили своим вниманием женский пол. В целом, такое легкомысленное поведение формировало негативный образ в сознании городского обывателя, оценивающего студента как человека ненадежного. Образ студента-оппозиционера или студента-интеллектуала появляется уже во второй половине XIX в. с развитием общественной и политической активности студенчества. Виды «вспомоществования» беднейшим студентам В первой половине XIX в. стипендиальной системы в образовательной сфере фактически не существовало, что было связано с характер- ными особенностями учебных заведений за- крытого типа и с недостаточно развитой благо- творительностью. Документы свидетельствуют о том, что студент мог получить от университета единовременно материальную поддержку за особые успехи. Так, например, по ходатайству профессора восточной словесности О. И. Сенковского в 1823 г. попечитель округа просил министра о разрешении выдать студенту Михаилу Волкову из общих университетских остатков 300 руб. По- добной награды за успехи по представлению Конференции был удостоен и студент Иван Гра- цилевский за составление персидской грамма- тики. Оба студента были оставлены затем при университете в статусе магистров и преподава- телей [Жуковская, Казакова, 2018: 186] С ростом престижа университетского обра- зования число мест для «казеннокоштных» сту- дентов сокращалось, кроме того, в 1839 г. во всех русских университетах была введена плата за слушание лекций. Поначалу она была невы- сока, но ощутима для небогатых семейств. За 20 лет (начиная с 1835 г.) стоимость обу- чения в Петербургском университете выросла с 14 до 50 рублей в год. Плата за обучение играла роль социального фильтра для уменьшения числа выходцев из непривилегированных со- словий, поступающих в университет, а система материальной помощи была призвана оказать поддержку тем студентам из беднейших слоев, которые, по мнению администрации, были до- стойны получения университетского диплома. Политика целевого стимулирования академи- ческой активности продолжала линию государ- ственного патронажа над университетами, из- бранную в начале XIX в., но была более со- словно ориентированной [Жуковская, Казакова, 2018]. На старших курсах, на основании академиче- ских успехов, некоторым студентам удавалось получить какую-либо стипендию, добиться пе- ревода в пансионеры или освобождения от платы за обучение. Если студент успешно сда- вал годовые экзамены и имел положительный отзыв инспектора о поведении, то попечитель рекомендовал Совету «иметь молодого чело- века в виду при избрании воспитанников для замещения вакансий казеннокоштных студен- тов». Таким образом, в университете происхо- дила постоянная ротация категорий студентов, а при определении государственных льгот уста- навливалась связь между казенным содержа-