Вестник Кольского научного центра РАН. 2012, №4.

В современный период, в связи с кардинальной реформой социально-экономической системы страны, процессы урбанизации, цивилизационного развития, активизировавшиеся в скандинавских и в других приарктических странах, в нашем регионе будто бы «повернулись вспять». К проблемным процессам прежде всего относятся разрушение городской и поселенческой инфраструктуры области, уменьшение численности населения, снижение качества человеческого потенциала: старение населения, отток молодежи, снижение уровня образованности, обострение проблем сохранения здоровья и т.д. С 2002 по 2010 гг. число городских населенных пунктов сократилось с 32 до 28 (на 4 ед. в результате преобразования их в сельские населенные пункты), но при этом и число сельских населенных пунктов сократилось со 135 до 112 (на 23 ед.) В 2002 г. зарегистрировано 29 пунктов без населения, в 2010 г. их число увеличилось на 14. Доля сельских населенных пунктов с числом жителей до 10 чел. («вымирающих деревень») увеличилась в два раза (до 18%) [21]. Население Мурманской области уменьшилось с 1989 г. по 2010 г. на 368.5 тыс. чел., то есть на 31.5%. Темпы снижения численности в последнее время несколько замедлились. По сравнению с 2002 г., население области уменьшилось на 10.8%. Ниже этот процент в областном центре, выше - в наименее урбанизированных районах области. Определяющий фактор сокращения численности - миграционная убыль (около 74%). Вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что, по данным проведенных исследований, среди мотивов переезда с Севера доминируют трудовые (экономические), самосохранительные и семейные, но практически отсутствуют социальные и этнокультурные. Более того, основной барьер на пути к перемене места жительства - социальный комфорт, достигнутый на Севере [33]. Специально проведенное исследование, посвященное проблемам адаптации новых этнических мигрантов на Кольском Севере, показало, насколько важны социокультурные факторы, включающие оценку территории и отношение к ней (то есть субъективные обстоятельства), для интеграции мигрантов в региональную общность и преодоления ксенофобии [34]. Нет необходимости доказывать, что развитие гуманитарных исследований служит решению глобальных и локальных социальных проблем, связаны ли они с опасностью ксенофобии или адаптацией северян к техногенной среде, с функционированием науки или интеграцией этнических мигрантов, с трудовой занятостью жителей региона или сохранением памятников культуры, с качеством и доступностью образования или отношениями человека с природным окружением, деструктивными последствиями экономических реформ или охраной здоровья, демографическим дисбалансом или вандализмом, кризисной ситуацией малых монопрофильных городов или самоубийствами подростков и т.д. Осмысление современных социальных процессов и возможности управления ими напрямую зависят от осознания значимости их «человеческого измерения». Если попробовать описать одну из траекторий развития академического научного центра на Кольском Севере в антропологическом ключе, окажется, что им проделан путь, типичный для человеческого познания в целом: от изучения внешнего мира (природных ресурсов), продиктованного практическими потребностями, к осознанию необходимости изучить себя (коллективного социального субъекта) как активное действующее лицо исторического процесса. Для этого необходим высокий уровень рефлексии субъекта. Научное сообщество представляет часть населения региона, которое и призвано профессионально осуществлять такую деятельность. При этом, безусловно, возникают проблемы взаимопонимания и возможностей интеграции естественно-научного и гуманитарного знания и, соответственно, представителей обеих сторон. Проблемы «преодоления разрыва двух культур», или «двух типов разнокачественного знания», в высшей степени актуальны для современной науки и обсуждаются на философско-методологическом уровне [35, 36 и др.]. Можно считать, что первые важные шаги в этом направлении в Кольском научном центре РАН сделаны. ЛИТЕРАТУРА 1. Гуревич А.Я. Историческая антропология: проблемы социальной и культурной истории // Вестник АН СССР. 1989. № 7. С. 71-78. 2. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М.: Индрик, 1993. 319 с. 3. К новому пониманию человека в истории: Очерки развития современной западной исторической мысли / под ред. Б.Г. Могильниикого. Томск, 1994. 4. Репина Л.П. Социальная история и историческая антропология: новейшие тенденции в современной британской и американской медиевистике // Одиссей. Человек в истории. М., 1990. С. 167-181. 5. Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М.: ИВИ РАН, 1998. 278 с. 6. Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов» / отв. ред. Ю.Л. Бессмертный. М.: Наука, 1993. 207 с. 7. Burke P. History and Social Theory. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1993. 198 p. 8. Гинцбург К. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. С. 207-235. 9. Ревель Ж. 44