Труды КНЦ вып. 22 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2022(13))

В циркуляре Карельского обкома ВКП (б) и погранохраны Карелии от 20 мая 1925 г. отмечалось, что красноармейцы «под влиянием работы среди местного населения и общей настроенности комячейки на гражданский лад более интересовались политической учебой, нежели военной, и открыто выражают свою неприязнь к военному делу как совершенно не нужному им». Парторганизациям погранохраны предписывалось усилить внимание к вопросам военной учебы и повышению интереса красноармейцев к военным занятиям, поскольку «эта отрасль в воспитании красноармейца должна занять место наравне с политучебой и идти нога в ногу с ней», дополняя друг друга34. Если кадровый комсостав мог уделять работе с красноармейцами в политкружках лишь по два часа в неделю, то армейские политработники находились в гораздо более тесном контакте с рядовыми военнослужащими, выполняя задачу «увязки политзанятий с делом воспитания красноармейца, не допуска, однако, выхолащивания политических моментов»35. Они отмечали случаи снижения требовательности командиров к собственной дисциплине, что неизбежно сказывалось на дисциплинированности подчиненных. Так, делегаты V делегатского собрания Ухтинского погранотряда говорили о том, что начальник одной из застав «утром после подъема своей койки не убирает, по его примеру красноармейцы делают то же самое. При таком отношении бойца не воспитаешь. Нужно быть, в первую очередь, дисциплинированным кадровому составу». Тезисы о задачах партийной работы в погранохране ОГПУ ЛВО, датированные 1926 г., предписывали парторганизации, «принимая во внимание случаи упадочного настроения и самоубийства среди начальствующего состава», направить усилия на «улучшение внеслужебного быта начальства». Вся работа с беспартийными должна была иметь целью «создание здорового политико­ морального состояния» и содействовать «пресечению явлений его нарушающих: пьянство, разгильдяйство, расхлябанность, самоубийства и т. д. и т. п.». Упоминание о суициде через запятую в перечне теневых сторон армейской повседневности достаточно показательно. «Как всякая система, сросшаяся с институтами идеологического воздействия, — отмечает петербургская исследовательница Н. Б. Лебина, — будь то церковь или её аналог в виде партийных органов, советское государство не могло оставаться безразличным к причинам, толкавшим людей на добровольную смерть, ибо стремилось управлять личностью во всех сферах: производственной, политической и даже интимной» [18 : 33]. По наблюдениям американского исследователя М. Хагена, средством, позволяющим понять цели и методы политического образования, становится выявление тех ценностей, которые с точки зрения политической элиты считаются необходимыми для усвоения военнослужащими [7]. Военная реформа М. В. Фрунзе 1924-1925 гг., призванная после кратковременной демилитаризации общества в период НЭПа восстановить утраченный высокий статус Красной армии и ее боеспособность в целом, положила начало военизации гражданского населения страны [14, 19]. В системе политической учебы красноармейцев с октября 1924 г. Политуправлением РККА (ПУР) были введены вместо прежнего политчаса ежедневные двухчасовые политзанятия, проводившиеся по четко разработанной двухлетней программе. Тремя главными столпами разработанной программы стали «милитаризация, советизация и интернационализация», среди которых первая занимала наиболее важное место [7]. 88