Труды КНЦ вып. 22 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2022(13))

К началу 1920-х гг. произошло изменение социокультурного стереотипа России, отмеченное появлением новой пролетарской элиты, поравнением общественных групп, которые составляли крестьянство и интеллигенцию и были представлены в армейской среде на должностях всех уровней — от рядовых до военных чиновников, красных комиссаров и командиров. Общество в целом характеризовалось упадком нравов, распространением ригористических настроений, носители которых разделяли мир на красных и белых, вульгаризацией языка, культивированием представлений о советской стране как об осажденной врагами социалистической крепости, что порождало своеобразную армейскую психологию населения [10]. С. Оликов, автор одного из исследований по истории Красной армии, написанного в конце 1920-х гг., на основании собственного опыта работы в Центральной комиссии по борьбе с дезертирством, подчеркивал, что «армейскому руководству не нужно было изыскивать способов и путей примирения разных слоев и течений в армии и в тылу, наоборот, все было направлено к углублению, обострению классовой борьбы в городе и деревне». По словам автора, успех борьбы с дезертирством предопределяло то обстоятельство, что Красная армия строилась по классовому принципу и тем самым «была освобождена от чуждых революции элементов» [11 : 8]. Крестьяне-солдаты, составлявшие в годы Гражданской войны более восьмидесяти процентов вооруженных сил Советской республики, испытывали некоторое ограничение дееспособности, как и крестьяне в целом, например, неравные избирательные права на выборах в Советы. В результате центральные власти стали рассматривать солдат как своего рода компромисс между большинством в основном ненадежных крестьян и предполагаемо надежным пролетариатом [12 : 55]. Объясняя конфликт, произошедший в конце 1919 г. между Береговой командой и комиссаром Онежской флотилии, тот заявлял, что «команда с деревни, с под [из-под. — Е. Д.] сохи, и её нужно перевоспитать, они отказываются от всяческих работ из-за [плохого] обмундирования». Примечательно пояснение сотрудника политотдела флотилии М. Иванова об этом инциденте, очень характерном для обстановки, сложившейся после введения в армии и на флоте института военных комиссаров, как декларировалось, для контроля над считавшимися ненадежными старыми военными специалистами: «Моя поправка такова, что вновь прибывающая команда отлично революционно воспитана тем, что она уже закалена в боях. Команда с фронтов, и настроения этой команды комиссар флота не знает, потому что он никогда не посещает собрания и дичится команды»5. В апрельских политсводках о состоянии расквартированных весной 1919 г. в Петрозаводске и на станции Медвежья Гора частей 1-й бригады 19-го стрелкового дивизиона заведующий политотделом Алексеев докладывал, что дезертиров в частях практически нет. Согласно документу, товарищеские суды, действовавшие в 164-м Финском стрелковом и в 41 -м Урусозерском полках «много способствовали укреплению товарищеской дисциплины». Ротный товарищеский суд являлся органом, пользовавшимся правом «в полном объеме применять дисциплинарные взыскания, предусмотренные Уставом РККА». Он рассматривал проступки военнослужащих, не связанные с несением 80