Труды КНЦ вып. 22 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2022(13))

боевых действий и прояснить запутанные обстоятельства столкновений сторон в 1919 г., проследить судьбы кораблей и военных моряков, прежде всего их командиров, в недавнем прошлом — кадровых офицеров императорского Балтийского флота3. Помимо документальных материалов, отложившихся в Национальном архиве Республики Карелия (НАРК) и Российском государственном архиве Военно-морского флота (РГА ВМФ) в Санкт-Петербурге несомненный источниковедческий интерес представляют вышедшие в разные годы сборники очерков и воспоминаний4. В 1918-1920 гг., наряду с коммунизацией деревни, усилением внеэкономического принуждения в сельском хозяйстве и промышленности, утверждением приоритета идеологии в сфере хозяйства, наследие военного коммунизма сказалось и на духовной сфере, не миновав, разумеется, и армейскую среду [6 : 54-74]. Поскольку Красная армия была одной из первых организаций, созданных советским правительством, опыт, накопленный политической элитой при построении военного аппарата, послужил моделью для государственного строительства также и в других сферах. Неслучайно партийное руководство и послевоенные советы, особенно в деревне, несли на себе отпечаток времен Гражданской войны. Политика и практика военно-коммунистического руководства деревней, исходившая из центра, порой приобретала в карельской глубинке специфические проявления. Во многом они были обусловлены геополитическим положением Карелии и национальным составом населения северо-западных уездов Олонецкой и Кемского уезда Архангельской губерний. Однако повсюду военный коммунизм был неотделим от характерного для всего общества особого психологического состояния. Как и везде в местах расположения частей Красной армии на территории Олонецкой и Архангельской губерний, в пунктах базирования кораблей Онежской озерно-речной флотилии (Петрозаводск, Медвежья Гора, Вознесенье, Новая Ладога), в Карелии создавались чрезвычайные комиссии, революционные трибуналы в целях борьбы с саботажем и контрреволюцией. С началом Гражданской войны произошло свертывание демократических форм общественной жизни, возникших на волне революционных перемен 1917 г., и стало явственно прослеживаться зарождение тоталитарной системы. В эти годы обстановка и обстоятельства военной службы армейских кадров — от командного корпуса до солдат, так же как и их последующие связи с армией и государством после демобилизации, формировали взгляды и поведение, которые составили основу военизированного социализма как компонента советской политической культуры середины 1930-х гг. [7] (рис. 1). Именно с периода Гражданской войны советские лидеры, неизменно одетые в полувоенные френчи, стали особенно широко использовать военный лексикон и военную символику, на долгие годы закрепившуюся в лексемах и метафорах «культурный фронт», «битва за урожай», «пионерский десант» и т. п. Чрезвычайные меры в отношении населения начали восприниматься как норма [8], хотя уже в условиях Первой мировой войны значительное влияние на все стороны жизни оказывали социальные аспекты военных действий и существование военных институтов (рис. 2). 78