Труды КНЦ вып. 22 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2022(13))

от подчиненных соблюдения порядка, сглаживания и разрешения конфликтов, а те, в свою очередь, пользовались универсальным языком силы по отношению к военнопленным. В таких ситуациях реализовывались и субъект-объектные отношения. Стражники, используя нагайку как необходимую меру наказания и вызывая тем самым «озлобленность пленных»16, показывали, что военнопленный на Мурманской железной дороге — это всего лишь объект, который должен выполнять необходимые действия. Кроме форм конфликтного взаимодействия, отношения стражников и военнопленных имели и формы сотрудничества. Такие случаи квалифицировались как нарушения нормативной системы. Учащению случаев побега военнопленных «способствовали не только суровые условия труда на стройке, но также принудительный и несправедливый характер организации работы» [18 : 76-77]. Как известно, решение Управления привлечь к несению службы охраны представителей Средней Азии и Кавказа не только не разрешило, но и усугубило уже существующую проблему. В отдельных случаях стражники кооперировались с военнопленными и другими рабочими, занимая единую с ними позицию в отношении несоответствия ожидаемых и предложенных условий работы. К. М. Агамирзоев приводит примеры ситуаций взаимодействия стражников-кавказцев и военнопленных, в которых обе группы вместе «отказывались выходить на работы, протестуя против подневольного труда и невыносимых бытовых условий» [20 : 35]. Объединение представителей охраны и военнопленных также способствовало своего рода стиранию статусных различий между ними: «стражники получали мизерное содержание, соответствующее содержанию самих военнопленных» [20 : 35]. Непонимание стражниками поставленных перед ними задач приводило к оставлению места службы, сговору с военнопленными, участию в торговых, игровых и других ненормативных способах взаимодействия с ними. Начальник работ на одном из участков сделал вывод о неподдающихся «инструктированию» кавказских инородцах и, соответственно, о невозможности поддерживания ими порядка военно-полицейской службы ввиду систематического самовольного оставления постов17. Формами девиантного поведения, которые практиковали стражники-кавказцы, являлись отъем имущества (или денег) у других рабочих, игры в карты, торговля в бараках и другие. Более того, стражники-кавказцы демонстрировали традиционные поведенческие модели и при взаимодействии с вышестоящим начальством. Например, они предпочитали использовать «домашнюю», привезенную с собой одежду, отказываясь «переодеваться в форму стражников» [20 : 35]. Некоторые не считали нужным подчиняться вышестоящему начальству, оставляли военнопленных без охраны, способствовали побегам военнопленных. Проконтролировать стражников не представлялось возможным — отсутствие транспортных путей и большие расстояния оставляли целые участки дороги под контролем только стражников. Заведующий жандармским надзором села Кандалакша, имевший опыт работы со стражниками-«черкасами», в рапорте заключал: «Служба таких людей стражниками принесет особенно мало пользы, так как при отсутствии способов передвижения я решительно не имею возможности объезжать район отделения»18. Оставаясь старшими, пусть и на время, стражники распоряжались подчиненными, предметами и другими окружающими их объектами, что способствовало ситуативному достижению поставленных перед ними целей. 68