Труды КНЦ вып. 22 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2022(13))

Таким образом, благодаря семейной памяти, мы имеем возможность воссоздать историю семьи и отдельных ее членов в экстремальных условиях дороги. Историческая память (в нашем случае это социальная память этнических групп российских финнов и немцев) сохранила события о переселении этих народов. В любой период переселения носили как добровольный, так и вынужденный характер. Однако анализ полученной информации показал, что чаще всего переезды в 1930-1940-х гг. осуществлялись вынужденно и были организованы властями. Это касается выселения раскулаченных семей и депортации по национальному признаку. Эвакуация в годы войны осуществлялась как организованно, так и стихийно по мере приближения фронта. Безусловно, наибольший интерес представляют воспоминания информантов самого старшего поколения, поскольку им лично пришлось испытать все тяготы того времени. Многие интервью изобилуют трагическими сюжетами: бомбежки, смерть от голода во время пути, потеря родственников, «телячьи» вагоны, кража вещей и т. д. Ярче всего в памяти сохраняются и передаются негативно окрашенные события, которые имели значительные последствия. Во многих интервью информанты по собственной инициативе затрагивали тему о несправедливости по отношению к финскому народу. Информанты с немецкой родословной данную тему замалчивали. В этом наблюдается отличие в нарративах информантов с финскими и немецкими корнями. По интервью легко заметить, что общим драматическим событием и для финнов, и для немцев была депортация по национальному признаку. Различие заключается в том, что финнов, как правило (исключение составляет семья информанта Э. Л., 1931 г. р.), направляли в Архангельскую область и Коми АССР, а немцев в более отдалённые восточные районы — в Сибирь и Казахстан. В целом рассказы о том, как проходило выселение раскулаченных семей, депортация по национальному признаку, эвакуация в годы войны не только расширяют круг знаний об этом периоде и событии, о процессах организованных и неорганизованных переселений, но и помогают реконструировать отдельные детали переездов и действий власти по переселению. Они также дают возможность увидеть общее культурно-специфическое и семейно-уникальное в опыте экстремального переезда и его ретроспективных оценках. Все это позволяет отнести полученные интервью к богатейшим источникам по истории «кризисной повседневности» финских и немецких семей в 1930-1940-е гг. Список информантов А. Х., м., 1922 г. р., из моноэтнической ингерманландской семьи, ПМА 2011 г.3 A. Х., ж., 1927 г. р., из моноэтнической ингерманландской семьи, ПМА 2009 г. Э. Л., ж., 1931 г. р., из моноэтнической ингерманландской семьи, ПМА 2013 г. Р. К., ж., 1936 г. р., из моноэтнической ингерманландской семьи, ПМА 2009 г. B. С., ж., 1939 г. р., из моноэтнической семьи финских колонистов, ПМА 2014 г. А. Ф., м., 1940 г. р., из моноэтнической немецкой семьи из пригорода Санкт-Петербурга, ПМА 2019 г. Л. К., ж., 1942 г. р., из финно-карельской семьи, потомок американских и южных финнов, ПМА 2018 г. Н. Я., ж., 1943 г. р., из полиэтничной семьи, потомок ингерманландцев, ПМА 2010 г. Т. Р., ж., 1945 г. р., из полиэтничной семьи, потомок ингерманландцев, ПМА 2009 г. И. П., ж., 1948 г. р., из моноэтнической ингерманландской семьи, ПМА 2010 г. Г. К., ж., 1949 г. р., из финно-ижорской семьи, потомок финских колонистов, ПМА 2015 г. 58