Труды КНЦ вып. 22 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2022(13))

росомахи — 6-7 руб.6. При этом Н. Дергачев приводит более низкие цены на продукт охотничьего промысла: 18, 5, 2 руб. соответственно7. Несмотря на низкий доход от рыбной ловли по сравнению с другими волостями, рыбный промысел все же составлял основу пищевого рациона экостровских саамов, и удельный вес доходов, извлекаемых от озерного и речного рыболовства, у саамского населения Кольского полуострова был довольно велик [1 : 24]. Рыбный промысел определял особенности социального устройства в летнее время: замкнутые миграции по рекам и озерам и продолжительное проживание отдельными семьями. По мнению Н. Н. Харузина и Н. Н. Волкова, именно родовое право собственности на рыбные угодья и рыболовство у кольских саамов «стояло между оседлостью и кочевьем»8. На уровне лексики значительная роль рыболовства в жизни имандрских саамов обусловила развитую рыболовецкую терминологию [2], обилие «рыбных» топонимов. Так, на территории имандрских саамов, ловивших преимущественно кумжу, щуку, гольца, были широко распространены топонимы, содержащие именно эти лексемы: Кумужий остров (Кувчсуол), Щучья губа (Нуккешлухт), река Гольцовая (Идичйок)9. «Охотничьи» топонимы у имандрских саамов, так же как и в рыболовецкой лексике, были связаны с видами животных, промышляемых в окрестностях озера Имандры: с бобром, куницей, лисой, росомахой, например, Бобровый ручей (Майвуай)10. Другой пласт охотничьей лексики этимологически восходил к промысловым обычаям. Так, горный хребет в Хибинах Эвеслогчорр связан с существительным «эвес», что означает «пища охотника», полуостров к северу от станции Хибины Ретнярк, название которого с саамского можно перевести как «капкан-наволок», — с орудием промысла11. Оленеводство в Экостровском погосте, по сравнению с рыбной ловлей и охотой, было мало развито. Олени держались только для семейных и ямских нужд. Всего в 1866 г. на Экостровской станции было 14 оленей (то есть 7 «лошадей»), а в самом погосте — 14212. Впрочем, в XIX — начале XX вв., по данным 1909 г., доходы от оленеводства учитывались редко и считались «случайным заработком»13, а основное внимание исследователей было сосредоточено на рыбном промысле и охоте на морского и дикого зверя. Уже к 1920-м гг. картина меняется, и доля оленеводства в хозяйственном комплексе саамов вырастает с 7 до 29,8 % на фоне уменьшения доли рыболовства от 64 до 33,8 %14 Безусловно, олень всегда играл одну из ведущих ролей в материальной и духовной жизни всех кольских саамов, но олень дикий, а не одомашненный. Одних только Оленьих островов на Кольском полуострове зафиксировано около двух десятков15, не считая «оленьих» гидронимов, горных и поселковых названий. В топонимии бассейна озера Имандры отмечено немалое количество названий, связанных с диким северным оленем и его повадками: Оленьи тундры (авторское написание — Ред.) (Пуадзуайвенч) в предгорьях Мончетундры, Хирвасов16 остров (Сирвессуол) в северной части озера Бабинская Имандра, Пыжиковый17залив (Восьвупилухтынч) на Большой Имандре, мыс Лоппнярк18в Йокостровской Имандре, варака Арваренч19 у берегов Вите-губы Большой Имандры, Партомчорр20 в центральной части Хибин. Несмотря на озерное и речное рыболовство как ведущий промысел экостровских саамов, они в той или иной степени держали оленей. Довольно зажиточными семьями с относительно большим числом оленей считались, например, семьи К. И. Архипова и В. Н. Бархатова. Жену Василия Никифоровича Татьяну Степановну Бархатову, во всяком случае, зажиточной по саамским меркам 9