Труды КНЦ вып. 20 (Гуманитарные исследования) вып. 1/2021(12)

рабочих и солдатских депутатов шла речь о необходимости вывезти из столицы до 80 % работавших на фабриках военнообязанных, военнопленных, сократить применение «женского, детского и желтого труда». В связи с постановлением о «расторжении всех контрактов, привязывающих к Петрограду желтых рабочих» и об обеспечении им выезда из города предполагалось «изъять из обращения» 100 тысяч китайцев [Булдаков, 2010: 262]. Стоит ли удивляться, что такое решение способствовало криминализации китайского миграционного потока, когда «изъятые из обращения» и находившиеся во взаимодействии как с местным населением, так и с земляками-рабочими, по- прежнему занятыми на строительстве магистрали, негативно влияли на социальную обстановку и вносили в нее элементы той социально-культурной среды, выходцами которой они являлись. О подобных чрезвычайных происшествиях писала газета «Мурманский путь» осенью 1917 года. К примеру, о происшествии 24 октября на ст. Петрозаводск, когда «по подозрению был задержан китаец Лю-ду-чан». Начальник милиции «предъявил» его случайно находившемуся в городе китайскому переводчику, а тот опознал в задержанном человека, который вымогал у него «деньги на содержание шайки хунгузов в России» и под угрозой смерти получил от него 25 руб. Арестованный преступник был передан в распоряжение судебных властей [Лапурко, 1917]. Хунхузами назывались члены организованных банд, со второй половины XIX века действовавших в Манчжурии и на прилегающих дальневосточных территориях Российской империи. Их жертвами было в основном мирное китайское и манчжурское население. И хотя позже в состав шаек входили представители разных национальностей, которых соперничающие китайские банды начали использовать для сведения счетов между собой, в России под хунхузами подразумевались исключительно этнические китайцы, прежде известные и своими разбойными действиями на линии КВЖД. В конце 1910-х — начале 1920-х годов хунхузы объединялись в крупные банды, вооруженные и организованные по армейскому образцу [Киселев, 2010]. Этническая преступность такого рода не обошла и Мурманскую железную дорогу. В том же номере газеты сообщалось, что 21 октября на одном из строительных карьеров трассы с оружием в руках и криками «руки вверх!» хунхузы напали на барак, где находились их соотечественники. Китайцы-рабочие «в паническом страхе перед смертоносным оружием не могли вымолвить ни слова» и подверглись ограблению на сумму около 3 тысяч руб. [Хунгузы, 1917]. Дальнейшее повествование об этом происшествии свидетельствует о «культурном шоке», который испытали русские очевидцы трагических событий, и исполнено сарказма автора по отношению к китайским строителям (рис. 4). «Когда смелейшие китайцы пришли в себя и рассказали русским рабочим о нападении, на грабителей быстро, по горячим следам, была сорганизована облава», после долгой перестрелки в лесу пятерых хунхузов поймали, обезоружили и привели к станции. «Но не долго им пришлось жить, — пишет автор заметки, — озверевшие потерпевшие китайцы вырвали из рук милиционеров своих грабителей и самым бесчеловечным образом их умертвили. Никакие уговоры не действовали. Китайцы говорят, что разбойникам должна быть смерть и что если разбойник на преступлении умирает, то он получает только должное» [Хунгузы, 1917]. 44