Труды КНЦ вып. 20 (Гуманитарные исследования) вып. 1/2021(12)

[П ерепи ск а ., 1896: Т. 2: 159]. Некоторые из его идей, впервые изложенные в неформальной переписке с Гротом, впоследствии приобретают оформленный характер и реализуются в юбилейном очерке. Университетский торжественный акт по случаю 25-летия университета состоялся 8 февраля 1844 года и подробно описан Плетневым. Хроника торжества выглядела следующим образом: «В 10 часов утра приехал митрополит и служил в нашей церкви обедню и молебен. Уваров был болен. За обедней был Шихматов, Волконский (попечитель Санкт-Петербургского учебного округа в 1842-1845 годы Г. П. Волконский. — А. З., Т. Ж.), профессоры, много студентов и посторонних. Митрополит всем студентам давал целовать крест. До начала акта мы напоили его чаем. Акт начался чтением Указа Высочайших наград по случаю юбилея: мне — благоволение, Ф. Б. Грефе — перстень с вензелем, М. Ф. Соловьеву — чин генерала, Ивановскому, Калмыкову — подарки: так заблагорассудил Волконский. Я читал свою историю ровно три часа. Ужасно длинна. Но нельзя было ничего выкинуть, ибо все касается до лиц и их служения. После были вызваны студенты для получения медалей, кои митрополит сам им роздал. На акте было не так много знати по причине страшного мороза и заседания министров в их комитете. Зябловский выбран для юбилея в почетные члены, как старший из нашего ученого сословия. Историю мою я уже отдал в печать» (письмо 8 февраля 1844 года) [П ерепи ск а ., 1896: Т. 2: 182]. Действительно, труд Плетнева, который читался на Акте в течение трех часов, стал первым историческим обзором нелинейного развития Санкт- Петербургского университета. Плетнев, предваряя позднейшие споры о его генеалогии, связал историю Санкт-Петербургского университета одновременно с университетом XVIII века при Академии наук и с Педагогическим институтом, открытым как «отделение университета» в 1804 году, питомцем которого был он сам [Марголис, Тишкин, 2000: 195-202]. Университетская повседневность и быт профессоров. Университетские конфликты Исследуемый эпистолярный комплекс отражает особенности повседневной ректорской и профессорской деятельности Плетнева в Петербургском университете, с одной стороны, и особенности академических обязанностей и отношений Грота в Гельсингфорсском университете, с другой. Сами корреспонденты постоянно проводят сравнения университетских порядков и нравов, уровня преподавания, дают характеристики коллегам и академическому начальству. «И у нас в Совете то же бывает, что у вас в консистории, — шутит Плетнев, — это оттого, что редкие из профессоров принадлежат к хорошему обществу и пользуются независимым состоянием. А без этих условий надобно быть истинным философом, чтобы не впасть в мелочи зависти и интриг» (письмо 15 октября 1840 года) [П ерепи ск а., 1896: Т. 1: 98]. Ему вторит Грот, иронизируя над амбициозностью коллег: «Рейн и Нервандер — настоящие профессоры. У них тот и велик, кто много пишет» (письмо от 8 октября 1840 года) [П ереписка., 1896: Т. 1: 114]. Гроту становится неловко, когда его коллеги с напускной важностью называют себя patres — «патриархи» [Там же: 167]. Не раз Плетнев сообщает, что обедал вместе с кем-либо из коллег. Совместные обеды и взаимные посещения чаще происходили между ним и профессорами-ровесниками, такими как историки Н. Г. Устрялов и филолог 116