Труды КНЦ вып. 20 (Гуманитарные исследования) вып. 1/2021(12)

Улучшение качества университетского преподавания русского языка, привлечение молодых преподавателей-словесников нового «уваровского» призыва стали магистральными направлениями новой политики в крае. Кандидатура Карла Грота представлялась идеальной для русско- финляндского посредничества. Во-первых, он был знатоком шведской литературы и эпоса, выучил в совершенстве шведский язык, во-вторых, являлся переводчиком «Саги о Фритиофе» шведского поэта Э. Тегнера, в-третьих, уже был знаком с поэтом Й. Л. Рунебергом, имел добросердечные отношения с Ф. Сигнеусом, профессором истории Александровского университета [Бюклинг, 2012: 24]. Вероятно, именно при содействии Плетнева министр-статс-секретарь ВКФ Р. И. Ребиндер заметил и приблизил Грота. Вскоре было «решено определение в статс-секретариат и переселение в Финляндию» [П ерепи ск а ., 1896: Т. 1: 304]. 18 июня 1840 года Грот в статусе чиновника по особым поручениям статс-секретаря ВКФ графа Р. И. Ребиндера прибыл в Гельсингфорс. Он приехал не один, а вместе с матерью Каролиной. Временами в Гельсингфорсе жила сестра Якова Карловича Лиза; его брат Константин Карлович оставался в Петербурге и продолжал бывать на вечерах у Плетнева. В апреле 1841 года Я. К. Грота утверждают в должности инспектора финляндских школ по преподаванию русского языка. Тогда же он был назначен профессором учрежденной при Гельсингфорсском университете кафедры русского языка и словесности, причем лекции он должен был читать на шведском языке. Назначение Грота не всеми его новыми коллегами было воспринято одобрительно. Это объясняется, с одной стороны тем, что университет являлся резервуаром для пополнения шведскоязычной элиты ВКФ, которая с тревогой смотрела на усиление российского присутствия. Часть профессорской корпорации Александровского университета выражала недовольство и способом передачи кафедры совершенно постороннему для университета лицу. Грот пишет: «Моим назначением нарушены отчасти древние учреждения его (университета. — А. З., Т. Ж.); сколько я замечаю, старики были чрезвычайно изумлены этой новостью; их возмущает не только совершенное в этом случае отстранение того тяжкого пути, каким они все достигли той же степени, но и то, что для одного, и еще не очень милого предмета, учреждены две кафедры и 3 преподавателя» (письмо 12 апреля 1841 года) [П ер еп и ск а ., 1896: Т. 1: 314]. Грот называет в письмах свое вступление на кафедру «вторжением», имея в виду эти корпоративные предубеждения. И все же большая часть профессоров воспринимала Грота как талантливого преподавателя, хорошего приятеля и добропорядочного человека. В финляндских домах его принимали с радушием, особенно старые знакомые: профессор философии Й. Тенгстрем, Густав Армфельт— сын министра Александра Армфельта [П ерепи ск а ., 1896: Т. 1: 316]. Грот являлся в дом к вице-канцлеру на званые обеды, где рассказывал о делах, происходивших в университете. В письмах к Плетневу он упоминает, что завел полезные знакомства с финляндскими учеными деятелями Элиасом Лённротом и Матиасом Кастреном, первым профессором финского языка на кафедре, открытой в 1850 году. Грот помог Кастрену получить финансирование для поездки по России с целью изучения финно-угорских языков. С Лённротом, составителем словаря финского языка, собирателем финского фольклора, открывшим «Калевалу», Грот совершал поездки по Финляндии, изучая финский язык. Грот также сообщал Плетневу 109