Труды Кольского научного центра РАН. №6, вып. 19. 2020 г.

записи — факты. Этим отрывком из дневника школьника я хотела показать, какое было положение евреев», — пишет ученица [Цена Победы, ЭР]. Особого внимания заслуживает конкурсная работа по истории «Память и предупреждение» десятиклассницы из города Мончегорска Татьяны Никитиной (научный руководитель Е. А. Зубкова); текст размещен в электронном журнале «Уроки истории. XX век», датирован 18 августа 2010 г. Школьница рассмотрела содержание дневника своего ровесника, поставив цель — «понять, что представлял собой оккупационный режим и как люди выживали в условиях “нового порядка”», «какие отношения были между людьми разных национальностей и почему они складывались именно так». Ей удалось взять интервью у Р. А. Кравченко-Бережного, в котором он рассказал о судьбе дневника. Свою главную задачу Татьяна поняла, столкнувшись с отношением сверстников: «Больше всего меня поразило отношение одноклассников к тому, что я решила заняться такой работой. Многие говорили, что-то вроде: “Тебе заняться нечем?” или “Кому это надо? Пусть другие своими евреями занимаются, а ты все равно этим никому не поможешь”. Некоторые ребята просто удивленно раскрывали рот, услышав, о чем я пишу. Но их отговорки не убедили меня бросить все, а, наоборот, усилили уверенность в том, что это кому-то нужно. Это нужно именно им, тем ребятам, которые ничего не знают...» [Никитина, ЭР]. На работу Т. Никитиной есть несколько ссылок в Интернете, одна особенно примечательна. Выдержки из дневника, использованные Татьяной, взяла для описания истории своей семьи израильтянка Рахель Лихт. Ее родные происходили из Кременца, и она рассказала, как в конце 1950-х гг. в одной из советских газет появилась и очень взволновала ее маму заметка о дневнике Романа Кравченко. В заметке цитировался текст, «мелькали знакомые названия кременецких улиц» и упоминалось о казненной девушке Ф., в которой «мама увидела знакомые черты своей младшей сестренки». «Долгое время в нашей семье в заветной сумочке с документами хранилась и эта газетная вырезка, и ответ из редакции газеты, и ответ самого Романа Кравченко, которому редакция переслала мамин взволнованный вопрос: “Кто скрывается за буквой Ф.?” Как будто от того, что девочку звали Фрида, что-то менялось в судьбе расстрелянной Фирочки...» [Лихт, ЭР]. Так выстраивается «цепь непрерывного преданья», объединяя людей, причастных к одному событию, народу, месту, времени, «судьбе». Сочинения Р. А. Кравченко-Бережного медленно включаются в поле научных исследований. Пока нам известна только одна работа, в которой «кременецкий дневник» рассматривается в ряду исторических источников, и она принадлежит студентке бакалавриата Санкт-Петербургского университета. Работа в основном посвящена особенностям детского восприятия событий военного времени [Пестравская, 2017]. В научной статье, посвященной специальному вопросу о культуре в оккупированных советских городах, книга Кравченко-Бережного удостоилась упоминания в ссылке в подтверждение «развития отечественного краеведения», которое «повлекло за собой запись, поиск и публикацию воспоминаний об оккупации» [Зверева, ЭР]. Тезис, который подтверждает ссылка, совершенно справедлив: благодаря таким публикациям стали возможны новые подходы к освещению истории. 114