Труды Кольского научного центра РАН. №6, вып. 19. 2020 г.

фронтовой жизни на завершающем этапе войны, послевоенному времени. Исторический и автобиографический принципы построения предполагают хронологическую и биографическую последовательность. Вместе с тем эта последовательность постоянно нарушается, время останавливается в виде «стоп- кадра» — выхваченной картины (эпизода, новеллы) прошлого — или забегает вперед. Не останавливаясь здесь на литературных свойствах книги, отметим главное: она, с одной стороны, соответствует традициям автобиографической и мемуарной прозы, художественному языку литературы XX в ., с другой стороны, обладает собственной индивидуальностью2. Отбор фактов и событий, смыслы, структура, язык повествования определяются личностью автора. Воспоминания Р. А. Кравченко-Бережного — это один из многочисленных вариантов описания и осмысления войны представителем фронтового поколения. Автор во многом мыслит и формулирует свои позиции в понятиях, характерных для того поколения. «Дофронтовой» опыт Р. А. Кравченко-Бережного отличался от опыта большинства советских сверстников. Он получил не «советское», а «русское» и «европейское» воспитание, свободно владел несколькими языками, хорошо знал и русскую, и мировую литературу. Большую часть военного времени он провел на оккупированной территории еще «не совсем своей» страны, рано испытал и пронаблюдал проявления этнофобии. Ему были свойственны внутренняя свобода, высокий уровень рефлексии, широкий круг интересов, отсутствие идеологической ангажированности, ироничность (в том числе по отношению к себе). Все это сказалось на интерпретации событий и выводах из пережитой Истории: «Задали бы мне в ходе какого-нибудь интервью вопрос, что я больше всего люблю, я бы, пожалуй, задумался. Но на вопрос, что ненавижу, ответил бы мгновенно: национализм. Если шире, то любые проявления нетерпимости» [Кравченко-Бережной, 2008: 81]. В современных острых дискуссиях об «уроках» Второй мировой и Великой Отечественной войн он бы занял совершенно определенную позицию. Одним из самых сильных жизненных впечатлений Р. А. Кравченко-Бережного было посещение Заксенхаузена, бывшего концлагеря, куда его направили по службе в мае 1945 г. для собирания письменных показаний еще остававшихся там заключенных. «Фабрику смерти» он описал подробно, со всеми страшными деталями для того, чтобы усилить основной смысл своей книги: «Я не любитель подобных историй. Но это — мой XX век. Все это было. Было! Слышал от людей в полосатой униформе. Видел. Держал в руках. Кое-кто говорит нынче: “Не было”. — Было! Свидетельствую! И молчать об этом нельзя. Для того и эта книга» [Кравченко-Бережной, 2008: 312]. Когда-то дневник Романа Кравченко стал обвиняющим нацизм документом. На склоне лет его автор, создавая книгу своей жизни, вновь выступил в роли свидетеля обвинения. Общественный отклик Сочинения Р. А. Кравченко-Бережного получили международный отклик благодаря их распространению в социальных сетях. Издание первой книги, 2 Литературные особенности книги анализируются в специальной статье: Разумова И. А. От эго-документа к литературному факту: об одной книге воспоминаний // История и словесность. 2020. № 2 (в печати). 108