Труды Кольского научного ценра РАН. № 1 (11), вып.18. 2020 г.

В общем и целом, всяких разновидностей поморских карбасов было так много, что полное их описание потребует еще очень серьезного, очень глубокого исследования. Без карбаса прожить в Поморье не могла ни одна семья: ни рыбы не поймать, ни куда-то съездить. К. К. Случевский в 1885 году в этой связи заметил: «От Кеми до г. Онеги на протяжении 500 верст по берегу вообще нет ни одной сухопутной дороги» [Случевский, 1886: 21]. Кстати, добавим, что и в наше время на автомобиле проделать этот путь тоже не получится. Многие путешественники и исследователи Поморья восторгались выносливостью поморских гребцов. И удивлялись тому, что гребцами на карбасах были... женщины. Российские путешественники прибывали на берега Белого моря летом, когда все взрослые мужчины находились за морем на промыслах. Случевский написал по этому поводу: «Гребут только женщины. Они могут одолеть (за светлое время суток. — К. Л ) 120 верст за две смены» [Случевский, 1886: 31]. На женских плечах в Поморье лежало также осуществление летних почтовых перевозок. Собиратель народных песен Г. О. Дютш примерно в те же годы оставил такую путевую запись: «Тут существует “бабья почта”. Вместо обычной пары лошадей своеобразная “бабья подвода”: три женщины-гребца и пожилой кормщик. Иногда его заменяет пожилая, испытанная в этих делах женщина. В страшную жару они легко проходят 30 верст на веслах с одной остановкой на роздых» [Пименов, Эпштейн, 1969: 237-239]. Об активном участии женщин в почтовом сообщении в Поморье писал и М. М. Пришвин [Пришвин, 19566: 174]. Заодно он и сообщил, что поморский почтовый «двойник» был оборудован у кормы заборницей — подобием кузова почтовой телеги ( таратайки ), сделанной из досок и набитой сеном, на котором ему удалось в пути выспаться. Видимо, почтовые лодки Поморья предназначались для перевозки не только почты, но изредка и пассажиров. В совершенно обычных, классических «двойниках» и «тройниках», совсем не приспособленных для перевозки пассажиров, в XIX — начале XX веков поморы при случае за лето совершали по несколько (одну-три) поездок на Соловки ради заработка на добирающихся туда паломниках. Как правило, шитые железными гвоздями карбасы служили 8-12 лет, шитые вицей — на треть дольше. Впрочем, автору доводилось видеть моторные карбасы (со стационарным дизельным мотором) в текущей эксплуатации, которым исполнилось уже 30 лет и более. Отслужившие у мест промысла свой срок карбасы поморы нередко, распилив пополам и прислонив друг к другу носом и кормой, обращают во временную кухню ( поварню ) на рыбацкой тоне (рис. 3). Присутствие карбасов в традиционной жизни поморов было настолько важным, что им приписывали качества существа одушевленного, о чем говорит не только ритуал спуска на воду. Конец карбаса тоже воспринимался как ритуальная смерть. На Летнем берегу чаще всего старые, не подлежащие починке карбасы отталкивали от берега и отправляли в последний путь в море, обращаясь к судну, мужчины говорили: «Где тебя выбросит на берег, там твоя могила» [НАНПК. Ф. 2. Оп. 2. Д. 18. Л. 35]. Иногда хозяйку, оставшуюся вдовой, уговаривали даже пригодный к плаванию карбас мужа отправить в море, чтобы справить обряд, полагавшийся к исполнению после смерти хозяина [НАНПК. Ф. 2. Оп. 2/2. Д. 38. Л. 6, 56]. В западном Поморье обычай был другим. Молодежь на Карельском берегу стаскивала старые, рассохшиеся карбасы на Иванов день со всего поселения на поляну, где собиралась проводить молодежный праздник 52