Труды Кольского научного ценра РАН. № 1 (11), вып.18. 2020 г.

работали на оборонительных рубежах, дежурили в госпиталях, другие институты к этому времени были эвакуированы. Железнодорожный институт, где я училась, тоже эвакуировался — документы вернули. А учиться так хотелось!» [Козупеева, 2010: 29]. В кольце блокады. Голод С 4 сентября немцы стали регулярно обстреливать город. Снаряды попадали в цеха в рабочее время и разрывались в часы пик на улицах, на трамвайных остановках, у проходных заводов, когда люди шли с работы. А с 8 сентября, когда Ленинград был взят в кольцо блокады, начались бомбежки города. 2 сентября было первое снижение норм на хлеб и другие продукты. Голод почувствовали не сразу. Поначалу казалось, что это не угрожает жителям города, все надеялись на скорый разгром немцев. Но после того как 8 сентября сгорели Бадаевские продовольственные склады, последовало дальнейшее сокращение продовольственных норм, которое и принесло ощущение голода. 1 октября, 13 ноября и в пятый раз 20 ноября были очередные сокращения норм. До второго сентябрьского снижения продуктовых и хлебных норм в Таниной семье голода не ощущали: «Наша семья по-прежнему жила в полном составе, в армию никого не брали. Папе было уже 54 года, маме 61 год, а брату исполнилось 17 лет. Все мы, кроме мамы (она была домохозяйкой), работали: папа на Октябрьской железной дороге помощником машиниста, Юрик — на заводе Ленина фрезеровщиком, я на элементном заводе — табельщицей. Того пайка, который мы получали по карточкам, нам хватало» [Там же: 28]. В первое время, простояв в очередях, еще можно было достать подсолнечный и соевый жмых — дуранду. В сентябре-октябре ездили копать картошку в прифронтовую зону на Ржевке, на полях в Старой Деревне собирали кочерыжки и хряпу — гнилые, почерневшие листья капусты. Первой жертвой голода стал домашний питомец: «У нас был белый сибирский кот. Он первый почувствовал голод. Мы еще чем-то набивали свои желудки, а он отказался и от дуранды, и от хряпы, а в начале октября его не стало. Мы переживали смерть кота, но не думали, что такая же участь ожидает и людей» [Там же: 29]. Особенно остро чувствовать голод и его физические последствия начали в октябре. «Мама простаивала длинные очереди, чтобы достать дуранду, пекла лепешки, варила кашу, но все это было почти без масла, не калорийно, и мы лишь набивали свои желудки. Снижение норм хлеба в ноябре и декабре, плохо отовариваемые карточки привели к весьма и весьма ощутимому голоду. У папы первого начали пухнуть ноги, и в конце декабря он уже не смог ходить на работу. Я ходила, но у меня тоже стали пухнуть ноги» [Там же: 95]. В январе, кроме хлеба, по карточкам ничего не выдавали из продуктов. Надеяться приходилось только на рабочие карточки. Татьяна Алексеевна вспоминает о нормах продовольствия по карточкам: «У папы и Юрика были рабочие карточки, им полагалось по 250 граммов хлеба, у меня служащая — 150, у мамы иждивенческая — 125 граммов. Мы договорились с мамой, чтобы мужчинам полностью отдавать их хлеб, а свой делили пополам. Мы видели, как папа и Юрик тают на глазах» [Там же: 96]. С января 1942 года карточки не отоваривались. В городе не было продуктов, кончилось топливо, кончилась электроэнергия, остановились хлебозаводы — в магазинах не стало хлеба. На выручку тогда пришли комсомольцы. Встав шеренгой, они подавали из Невы 165