Труды Кольского научного ценра РАН. № 1 (11), вып.18. 2020 г.

студенчества профессор] Грефе пропустил только лекции две, или три весною, когда шел по Неве лед, и не было сообщения между частями города (Грефе жил в доме Акад[емии] наук в 7 линии Васильев[ского] остр[ова], а университет помещался, как сказано, по другую стороны Невы в Кабинетной улице). Мало этого: он не опустил ни одной минуты, являясь в университет постоянно ранее времени, назначенного для его лекций. Ему старались подражать в этом отношении, ближайшие его сотрудники» [Фортунатов, 1869: 315-316]. В 1819 году, когда Главный педагогический институт был преобразован в университет, Ф. Б. Грефе занял кафедру греческой словесности, а с 1822 года совмещал ее с кафедрой латинского языка и словесности вплоть до 1836 года [Грефе..., ЭР]. Имея безупречную научную репутацию и сотрудничая также с Академией наук (с 1820 года он — ординарный академик), Грефе считался наставником С. С. Уварова по античным языкам и литературе [Фролов, 1999: 276-277]. В 1817 году немецкому профессору было позволено посвятить императору Александру I издаваемую им греческую поэму “Nonni Panopolitae Dionysiaca” [РГИА. Ф. 733. Оп. 118. Д. 397. Л. 1], что обусловлено его высоким авторитетом не только в научной, но и в правительственной среде (на тот момент Ф. Б. Грефе являлся кавалером ордена Св. Владимира ГѴ степени) [ЦГИА СПб. Ф. 13. On. 1. Д. 1513]. Пример жизни и службы Ф. Б. Грефе является релевантным для характеристики большинства приезжавших в Россию немцев-ученых, которые хотели закрепиться в столице Российской империи или в Москве, где условия жизни позволяли чувствовать себя комфортно. В целом, быт профессора первой половины XIX века был прост, это впоследствии стало символичным. Существует точка зрения, что в укоренении аскетического стиля жизни и быта профессоров важную роль сыграло поведение преподававших в университете немцев, часто бессемейных и не стремившихся к приобретению недвижимости [Посохов, 2014: 88]. Казанский университет, в отличие от Петербургского, в первой трети XIX века не был привлекательным местом для многих из приезжавших туда немецких интеллектуалов, которые не намеревались пробыть в нем долго, используя восточный университет империи как плацдарм для дальнейшей карьеры. Казанские немцы-профессора, в отличие от большинства петербургских, практически не знали русского языка, или он давался им с трудом. Общались они преимущественно друг с другом, русским же пользовались в исключительных случаях и говорили с серьезным акцентом [Костина, 2007: 81, 102]. Даже в Петербурге немцы старались иметь бытовые дела преимущественно с соотечественниками (булочниками, книготорговцами, цирюльниками и пр.). Профессор Грефе, приобретая книги для университета, заказывал их у немецкого книгопродавца Грефа и приобретал большими партиями (так, в 1818 году он купил у Грефа книг на сумму 225 р.) [ЦГИА СПб. Ф. 13. On. 1. Д. 1840. Л. 2]. Что касается готовности и желания немецких профессоров связать свою жизнь с Россией, здесь важными были факторы наличия семьи, количества детей и приобретенной или пожалованной собственности. Иностранные профессора, прожившие в Петербурге более 10 лет, имели, как правило, многодетные семьи. Так, прибывший из Австрии П. Д. Лодий был женат, имел 4 сына и 1 дочь; его земляк В. Г. Кукольник имел 5 сыновей и 1 дочь; М. А. Балугьянский, прибывший в Россию с единственным сыном-младенцем, через 20 лет имел уже 10 детей; 135