Труды КНЦ вып.16 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ) вып. 2/2019(10))

начальник НКВД по Закавказью Алиев (смуглый такой человек), начальник пограничной службы вдоль Монголии — Соколов. Но их вскоре отправили в Воркуту» [Кыдыева, 2007]. По замечанию корреспондента С. Кыдыевой, Ефим Степанович Полетаев обвинялся как «. “ участник террористической организации ” , ведущей борьбу против Советской власти. Его привязали к «делу Гуркина». Е. С. Полетаев не признал вину. До конца стоял на своем» [Там же]. Очень эмоциональный рассказ, полный сочувствия к персонажу, имеется про бая Тактара: «Как такой человек, к тому же уже старый, мог бы пережить ссылку? Одно страдание, одна мука. Да и только. Поэтому он просил (человека, пришедшего за ним): «Убейте меня здесь. Вместе с санями скиньте меня с обрыва». Человек действительно скинул его с высокого обрыва. Но Тактар-бай не умер. Говорят, горько заплакал: “ Хотел умереть, но не смог. Зря только тебя, дорогого человека, втянул в такое дело ” » [Каинчин, 2002: 21]. Про этот случай рассказывают еще так: «Молодых ребят — комсомольцев отправили, чтобы убить Тактара. Комсомольцы сказали: «Как алтайскому человеку убить алтайца?». Поэтому они столкнули сани с Тактаром в крутой овраг. Тактар не умер. Говорят, почтенный старик горько плакал: “ Лучше бы я умер. Кости мои остались на Алтае! ” » [Там же: 22]. Ряд текстов составили группу, которую мы условно назвали «дорога ссыльных» . О перемещении арестованных по дороге сохранились воспоминания очевидцев. «Когда началась повальная ссылка людей, то мы жили у подножья перевала Чакыр. Мы доили коров на ферме. Каждый день уводили людей иногда по 30-40, по дороге наверх, на перевал. Иногда ночевали у нас дома. (Сопровождающие) нас сразу выгоняли из дома. Их не интересовало, где мы будем ночевать, что будет с нами. Ссыльные же были всякие — больные, хромые, и старые, и совсем еще дети. Уставшие, голодные. С потухшим взглядом, с безучастными голосами. До сих помню услышанную тогда песню: Земля, на которой мы выросли, была травостойной. Каковы будут чужие края? Земля, на которой мы ходили, пахло полынью. Каковы будут края, куда нас отправляют? От шубы, сшитой из шкуры козы, Пусть старый кусок останется на Алтае моем. От голоса моего, подобного эдиски (манок для зверя. — Е. Я., А. Т. ), Пусть эхо останется на Алтае моем. Ескен тьерис еленгдю Еске тьерлер кандый не? Баскан тьерис баргаалу, Баратан тьерис кандый не? На родине нашей тучные пастбища, Будет ли такой чужая земля? Полынью покрыты наши дороги, Будет ли такой дорога впереди? Все проходили и проходили, с трудом поднимаясь на перевал. Взвалив на плечи свои страдания, стоны, жалобы, печаль, проклятья. А ведь это были люди только из двух районов — Усть-Кана и Усть-Коксы» [Каинчин, 2002: 56]. 128