Труды КНЦ вып.16 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ) вып. 2/2019(10))

о дореволюционных и довоенных временах в целом, основываются на этнографических особенностях алтайцев. В них отсутствуют приметы исторического времени, это собирательный образ прошлого. Гражданская война В рассказах о временах Гражданской войны бытовая сторона жизни уступает место историческим событиям. Как в любых меморатах, достоверность подтверждается ссылками на конкретных свидетелей, рассказчиков, на «общеизвестность» фактов и повседневные обстоятельства: «Жители села Хабаровка знают»; «Тетя Катя рассказывала, что когда была маленькой. пошла по ягоды»; «В Уймоне знают»; «Однажды весной. когда вот так копала кандык.» и т. п. Персонажами воспоминаний становятся активные участники военных действий. Те или иные фразы героев Гражданской войны сохраняются в исторической памяти народа в виде «крылатых слов». Слова, сказанные красным командиром И. И. Долгих после казни им лидера белого движения А. Кайгородова, звучат так: «Твоя собачья голова много народу поела и смутила. Я твою голову вымою. А мою голову в грязи свиньи съедят». Очевидцы, как правило, знают полное содержание сюжета. Потомки, один раз услышавшие это высказывание, не забудут ее и будут пересказывать своим потомкам [Каинчин, 2002: 39-40]. Другая стереотипная фраза «От черного чая печень моя почернела» принадлежит Тежлею Ташкинову. Именно она много раз повторяется, и весь сюжет выстраивается на ней. С течением времени в мемуарной литературе мотив классовой борьбы начинает психологически осмысливаться: «Куда деваться?», «Подростку что оставалось?», «Это ведь были совсем дети!». Геройская патетика Гражданской войны («В этом сражении героически проявил себя алтаец, партизан Сергей Глушаев») сменяется скрытым осуждением «героя», участвовавшего в убийстве и ранении 760 казаков и колчаковцев («А во время Гражданской войны алтайцы дали ему прозвище «Батый»). В текстах о Керзюнской и Усть-Канской трагедиях, когда были расстреляны невинные алтайцы, старики и дети, наблюдается разделение людей не по классовому признаку, а по этническому: «чужие» — кержаки, красные, то есть русские и воспитанные в русских семьях алтайцы; «свои» — собственно алтайцы, независимо от того, красные они или белые. Приведем рассказ о том, как белые замучили сына коммунарки. «Сына ее, связанного веревкой и притороченного к лошади, привезли прямо к этому аилу. Сказали ей, что убьют ее сына. Мать чуть с ума не сошла. Она бежала рядом с сыном. Но. не так далеко и ушли. Возле Маяка (а по старинному названию — Корум-тьол) обоих убили. Матери выкололи глаза и разрубили грудь. Павлику нанесли множество ран, изрезали саблей. Трупы там и лежали. Люди боялись ведь. Всех, кто показал симпатии к ним, мучали, убивали. Куда деваться?» [Сартакова, 1995: 98]. «Когда красные хотели поймать «белую банду» Тежлея, сказали: «Сдавайтесь, иначе убьем членов ваших семей». Куда деваться? Вот и сдались. Красные всех их и прикончили в Онгудае» [ПМА, Баранчикова]. В исторической памяти народа к эпохе Гражданской войны примыкают события, последовавшие за ней. Среди групп персонажей выделяются, во-первых, первые комсомольцы и коммунисты, во-вторых, их жертвы. К тем и другим отношение разное. Коммунисты и комсомольцы — это тип героев, символизирующих 125