Труды КНЦ вып.17(ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ) вып. 2/2019(10)

сыграл немалую роль при открытии учебного заведения в 1828 г. В сравнении с университетами второй ГПИ отличался закрытостью и более строгим режимом обучения. Еще одной отличительной характеристикой второго ГПИ являлась прямая подчиненность: его непосредственным начальником являлся министр народного просвещения или (в его отсутствие) товарищ министра. Поэтому наиболее важная часть делопроизводства института отложилась в виде единого комплекса в Российском государственном историческом архиве: фонд 733 (Департамент народного просвещения Министерства народного просвещения), опись 93 (дела Департамента народного просвещения по Главному педагогическому институту). Второй комплекс архивных дел, отражающий внутреннее делопроизводство института, был механически присоединен к архиву первого ГПИ и составил один фонд с ним (фонд 13 в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга) [Жуковская, 2017: 114-164]. До сих пор архивы второго ГПИ, как и сама его деятельность, привлекали внимание исследователей лишь эпизодически [Булгакова, 1977: 38-43; Иванов, 2014, 32-46]. Правовое положение воспитанников и студентов ГПИ Будучи учреждением закрытого типа, в которое, помимо прочего, не допускались вольнослушатели, ГПИ был местом, где жизнь его воспитанников регулировалась предписаниями ведомственного начальства. Это касалось взаимоотношений воспитанников как друг с другом, так и с администрацией. Требования, предъявляемые к желающим поступить в учебное заведение, были отражены в уставе ГПИ: возраст не моложе 17 лет, за исключением молодых людей, проявивших превосходные дарования; отсутствие каких-либо физических и психических недостатков, которые могли бы мешать воспитанникам [РГИА. Ф. 733. Оп. 93. Д. 1. Л. 2 об.]. Главным требованием было то, что в ГПИ должны были поступать преимущественно воспитанники духовных семинарий, которые закончили класс философских наук. Однако, согласно уставу, в институт могли быть приняты также молодые люди из «свободного состояния», проявившие достаточные способности и знания. Объяснение того факта, что воспитанники духовных семинарий названы предпочтительным контингентом для приема в ГПИ, можно найти в образце письма, которое рассылалось от имени министра народного просвещения архиепископам и епископам страны. Им в рекомендательной форме предлагалось содействовать избранию достойных семинаристов для отправления в Петербург. При этом подчеркивалось, что «молодые люди из духовного состояния, руководимые примерами благочестия и получившие под строгим надзором духовных властей твердые начала нравственного и классического обучения, будут способны докончить с успехом образование свое в институте и вступить потом с пользою в важное и почтенное звание учителей» [РГИА. Ф. 733. Оп. 93. Д. 1. Л. 44, 44 об.]. Важный принцип, положенный в основу при выборе будущих воспитанников института, сводился к сформулированному в том же письме положению — «начало премудрости есть страх господен» [РГИА. Ф. 733. Оп. 93. Д. 1. Л. 45]. На самом деле воспитанники духовных семинарий, в большинстве своем сыновья церковнослужителей, с раннего детства видели в своих родителях образец смирения и покорности не только перед Богом, но и перед государством. 131