Труды КНЦ вып.17(ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ) вып. 2/2019(10)

Вероятно, над проектом устава, который был объемен и представлял собой грандиозный труд, Уваров работал не три месяца и не в одиночку. Наверняка ему содействовал в этой работе эксперт из профессоров университета, вероятнее всего, юрист М. А. Балугъянский, не исключено, что кто-то из немецких профессоров. Возможно, это был Э. Раупах, которому Уваров явно протежировал с 1817 г. настолько, что готов был видеть его ректором университета. Раупах был питомцем именно Галльского университета, куда он возвращался для защиты своей докторской диссертации, уже укоренившись в Петербурге [Жуковская, ЭР]. Балугъянский же был известен своей редкой работоспособностью, много лет руководя трудами Комиссии составления законов. Как известно, Балугъянскому была поручена переработка уваровского проекта после жесткой критики и отклонения его первой редакции проекта и отставки Уварова. Важно добавить, что первая, уваровская, редакция проекта устава не обнаружена ни в делопроизводстве канцелярии попечителя, ни среди бумаг Главного правления училищ, ни в архиве Департамента МНП, тогда как редакции, восходящие к Балугъянскому, известны историкам и подвергались разбору [Косачевская, 1971: 9—108]. Нетрудно предположить взаимосвязанность, если не на уровне идей, то на уровне текста, этих двух попыток написать устав для столичного университета, фактически перерабатывая университетскую модель 1804 г. Основные идеи проекта развернуты в сопроводительных текстах к нему, написанных Уваровым. Новый устав предполагал важные изменения в системе преподавания наук, структуре кафедр и факультетов. Так, Уваров пишет, что «по пространству и по необходимости» одной кафедры для преподавания юридических наук недостаточно, предлагая отделить от римского права уголовное, «яко с первым несовместное», но весьма важное для практической подготовки правоведов. Он предусматривает три кафедры по части юридических наук и, соответственно, прибавку одной штатной единицы профессора с жалованием 2000 руб. [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 219. Л. 4]. Это предложение отвечало дифференциации юридических дисциплин, имевшей место в европейских университетах. Структура университета, которую защищал Уваров, отличала его от других российских университетов по нескольким параметрам. Прежде всего, вместо традиционного деления на медицинский, юридический и философский факультеты было сохранено прежнее разделение ГПИ на отделения: I. наук юридических и философских, II. наук исторических и словесных, III. наук математических и физических. Выгоды этого разделения виделись в том, что «оно [разделение] больше согласно с местом, где Университет учреждается, с требованием времени и с настоящим порядком вещей и познаний, разделяет поле наук на равные между собою части и не представляет никаких неудобств, столь тесно сопряженных со старыми готическими формами университетов» [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 219. Л. 6]. Подобное разделение наук при сохранении единой административной структуры историки находили в национальном Институте Франции в то время [Сухомлинов, 1889: 240]. Административной особенностью, заимствованной Уваровым из устройства университета Галле, было разделение сфер управления между директором и ректором, о чем говорилось выше. Эта система названа им «самым естественным делением властей и предметов» [РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 219. Л. 6]. 124