Труды КНЦ вып.9 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 11/2018(9))

в Цусимском проливе на кораблях было запрещено иметь деревянную мебель. А на снимке группа моряков расположилась на деревянных стульях вокруг деревянного стола с пишущей машинкой. На кораблях моряки обычно фотографировались на палубе или на мостике [Цветков, 2009: 41, 45, 47-48, 57, 76-77, 85-93]. В пользу съемки на берегу говорит и тот факт, что помещение просторное, в нем много света, это вновь наводит на мысль, что она производилась в летнее время. Аксельбант на кителе офицера может свидетельствовать, что это штабной офицер, да и интерьер, в котором сделана фотография, больше соответствует штабному помещению. Итак, снимок скорее всего, сделан на берегу, хотя не исключено, что это салон на верхней палубе реквизированного для военных нужд парохода, ставшего, допустим, плавбазой. На вопрос о чине офицера вряд ли можно дать определенный ответ, поскольку весь обшлаг его кителя на снимке не виден. Очевидно лишь, что верхний галун с характерным завитком «кёрлом» вдвое шире нижнего, хотя мог быть и еще один нижний, не видный на фотографии. Если узкий галун один, то перед нами мичман, что более соответствует возрасту портретируемого, если их два — лейтенант. Однако есть деталь, позволяющая предположить последнее. В петлице виден Орден св. Георгия 4-й степени, полускрытый канцелярским прибором. Получивший эту награду получал и представление к следующему чину, хотя в обстановке ширившейся «демократизации» армии и флота к лету 1917 г. установления подобного рода, сделанные в вооруженных силах царского времени, вполне уже могли перестать действовать4. «Послегоспитальная» короткая стрижка офицера допускает предположение о том, что после ранения этот человек мог быть откомандирован в распоряжение одного из штабов морских частей на Балтике. Территория Финляндии, как и большая часть акватории Финского залива, не стали театром военных действий, и прохождение службы здесь порой расценивалось как своего рода «отдых» после участия в боях. Военные, служившие в российской армии и на флоте в Финляндии, в подавляющем большинстве были русскими. Вместе с тем в частях и подразделениях встречались представители самых различных этносов, с началом Первой мировой войны мобилизованные «под ружьё». Подтверждением тому — один из моряков из упоминавшейся группы балтийцев, отличающийся восточной внешностью, или земляки, сфотографировавшиеся в ателье Э. Хагглунда, предположительно, уроженцы Поволжья, марийцы или татары, которые летом 1917 г. решили запечатлеть себя с раскрытой книгой за столом, покрытым белой скатертью, в интерьере фотомастерской. Правда, в этом же интерьере сделаны и мене «строгие» снимки, на которых на столе перед портретируемыми вместо книг красуются бутылки и стаканы. Одна из фотографий изображает замершего на стуле молодого кавалериста с шашкой в ножнах, рядом с которым на соседнем стуле «служит» на задних лапках небольшая собачка — возможно, его преданный друг, память о котором захотелось сохранить или поделиться эмоциональной памятью с теми, кто остался на далекой родине. 4Приношу искреннюю благодарность С. Л. Рычкову за помощь в интерпретации фотодокумента. 94