Труды КНЦ вып.8 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 9/2017(8))

Уже к началу 1920-х годов на Кольском полуострове отмечалось ухудшение состояния некоторых природных ресурсов. Так, исчез ранее обычный пушной вид — речной бобр, стадо дикого оленя сократилось настолько, что надо было принимать неотложные меры по его спасению. Массовый сбор пуха внушал серьезное опасение за судьбу морской утки-гаги. Негативные последствия для местных экосистем имела также прокладка Мурманской железной дороги. Во время ее строительства в центральной части Кольского полуострова леса большей частью выгорели. В лесной полосе между озером Имандра и Хибинским горным массивом огонь местами прошелся повторно. Причем выгорел не только лес, но и все что могло гореть, даже верхний слой горнорастительной почвы. Остались лишь обнаженные валуны, песок и каменная дресва. Небольшие куртины леса сохранились лишь на болотах. С переходом к начальному этапу промышленного освоения края ряд ученых-энтузиастов, предвосхищая губительные последствия «покорения природы», взывали к власти и обществу с требованием о всесторонней планомерности воздействия человека на биосферу. В их числе был и И. Г. Эйхфельд. В августе 1924 г. состоялось его путешествие в бассейн р. Чуны с партией работников леса (лесничий Я. Ромин, инженер по лесозаготовкам Н. Неведомский) с целью выяснения возможности организации заготовки леса на Чуне и его сплава. Позднее, вспоминая этот, казалось ничем примечательный, эпизод из своей биографии, Иоган Гансович скромно заметит: «Я "охлаждал"лесников в их намерениях. Не уверен имели ли влияние мои соображения о сохранении в этом районе леса, но в то время лесозаготовки на Чуне не были намечены. Возможно, истинная причина заключалась в том, что Чуна будучи мелководной и извилистой рекой вызывала большие трудности вывоза и сплава леса» [Музей-Архив ... НВФ 492: 5]. А уже на следующий год в «Вестнике Карело-Мурманского края» (№ 14) появится публикация Эйхфельда о целесообразности создания заповедника в районе Чуна-тундры, которая нашла полное понимание и поддержку со стороны тогдашнего научного сотрудника Александровской биологической станции Г. М. Крепса. Удивительное переплетение судеб мы наблюдаем в «мурманский» период этих двух ученых-единомышленников. Когда то, Г. М. Крепе, основатель Хибинского опытного поля, передал свое детище ученику знаменитого Н. И. Вавилова. Пройдет совсем немного времени и все повторится, только в точности наоборот. Ученик проф. Н. И. Прохорова станет первым директором будущего Лапландского заповедника, но уже не без участия благодарного Эйхфельда. В 1927 г. на мартовском заседании правления Общества изучения Мурманского края было принято постановление об охране заповедных мест, в числе прочих, признанных к открытию в первую очередь, значилась и Чуна-тундра — место обитания диких оленей. Так было положено начало созданию первого на Кольской земле Лапландского заповедника [Мартюшова, 1999: 4]. Кстати, его первым научным сотрудником станет по рекомендации того же Эйхфельда небезызвестный Семенов-Тян-Шанский, до перехода на новую работу исполнявший обязанности наблюдателя горной метеорологической станции в Хибинах. С конца 1920-х годов воздействие человека на природные системы края стало по-настоящему разрушительным и губительным, в ряде его мест проявились первые признаки разбалансировки экосистем, восстановление 42