Труды КНЦ. 2016, № 3 (37). Гуманитарные исследования, вып. 9.

1920-х годов А. А. Киселев [Киселев, 1988, URL: http://militera.lib.ru/h/kiselev_aa/01 .html]7. Октябрьская революция выступает в данном случае как событие пересотворения мира - начальная точка нового цикла существования: она не только творит нечто принципиально новое, но и пересоздает уже имевшееся. Город Мурманск (как и многие другие «новые советские» города) строился новой властью и являлся результатом работы «большевистского воображения». Не случайно Максим Горький в своем известном очерке «На краю земли», отразившем впечатления от поездки в Мурманск в 1929 г., пишет, что строится весь город сразу: «На пустынном берегу Ледовитого океана, на гранитных камнях, местами уже размолотых движением ледника и временем в песок, строится город. Именно - так: люди строят сразу целый город» [Горький, 1952: 236]. Причем писатель акцентирует момент первозданности ландшафта, дающего уникальную «картину довременного хаоса», демонстрирующего «бессмысленную работу стихийных сил природы» [Там же, 246]. Это мир, еще не ставший чем-то определенным, это неоформленная материя (і)Ат|), еще только ждущая своего демиурга, который, впрочем, уже явился и принялся за работу. У этого города еще нет истории, отсутствует «городской текст» - в том смысле, в котором, например, говорят о «петербургском тексте» русской культуры8. Этот текст непосредственно возникает здесь и сейчас - на всем протяжении двадцатого века, и мы можем постигать работу большевистского воображения в динамике посредством тех социокультурных продуктов, в которых воплощалась советская риторика, но которые одновременно были и результатом влияния тех архетипических структур, что выстраивают систему мифологем, скрывающихся за любой риторикой. Хайдеггер, для которого проблема техники была одной из принципиальнейших при постижении современного состояния цивилизации, очень точно уловил суть большевистского воображения с его страстью к индустриально-техническому охвату пространства. Позволим себе привести довольно обширную цитату из хайдеггеровских размышлений: «Имеющий уши, то есть способный улавливать метафизические основы и бездны истории и всерьез относиться к ним именно как к метафизическим, мог уже два десятка лет услышать сказанное Лениным: большевизм есть советская власть + 7Тот же А. А. Киселев в другой своей работе отмечал, что «в двадцатых годах и в самом облике Мурманска было еще многое от деревни. В 1925 г. губисполком был вынужден утвердить “Инструкцию по пастьбе скота на городской земле”» [Киселев, Тулин, 1974: 29]. 8 Собственно, восходящее к известной работе В. Н. Топорова [Топоров, 1984] понятие «городской текст», предполагает анализ не столько «города как текста», сколько реконструкцию мета-текста, который вполне может интерпретироваться как текст- миф. Как отмечает Т. М. Николаева, «Х-текст есть “прочтение” первичных текстов с обобщением на следующем по отношению к ним уровне. То есть по отношению к тексту реконструируемому это не “субстрат”, а “суперстрат”» [Николаева, 1997: XXXIX]. В настоящее время идея городского и даже регионального сверх-текста активно разрабатывается многими исследователями: речь идет уже не только о «Петербургском тексте» русской культуры, но и о Московском, Сибирском, Северном и т.п. «текстах» (см., напр., [Меднис, 2003], [Лошаков, 2007], [Галимова, 2012]). Впрочем, данная тема остается дискуссионной, о чем свидетельствуют попытки дезавуировать либо же кардинально пересмотреть базовые понятия рассматриваемой концепции (обзор этих дискуссий см. [Жаднова, 2013]. 98