Труды КНЦ. 2016, № 3 (37). Гуманитарные исследования, вып. 9.

хорошим тоном петь русские песни» [Харузин, 1890: 394]. В этой связи А. Л. Ященко рассказывал, что на все его вопросы о преданиях и сказках саамы отговаривались незнанием. Тогда ему пришлось «прибегнуть к общему методу - выпытыванию путем наведения и, рассказывая русские былины о богатырях и сказки, вызывать на взаимную откровенность» [Ященко, 1892: 22]. В. Ю. Визе подтвердил, что саамы неохотно сообщают свои сказания незнакомым людям: «В первый мой приезд в Лапландию мне стоило больших усилий добиться от них хоть каких-нибудь сведений о существовании преданий и сейдов в частности. На все мои попытки завести с ними разговор на эту тему, я получал всегда одни и те же стереотипные ответы: “не знам, не знам” или “а кто его знат” и т.п.» [Визе, 1912: 396]. О «каком-то недоверии» у своих информантов при рассказывании сказок упоминал и священник К. П. Щеколдин [Щеколдин, 1890: 17]. Подобное недоверие к исследователям приводило в некоторых случаях к тому, что саамы за свой фольклор выдавали русские песни и сказки, признаваясь в том, что собственные фольклорные произведения «совестно было говорить; думали - смеяться станут, мы русские сказки по-нашему им <собирателям - О. Б > говорили, а они записывали» [Немирович-Данченко, 1877: 196]. После того как саамский фольклор все же был «открыт», его сбором и публикацией занялись самые разные исследователи. Во второй половине XIX - начале XX вв. это были К. П. Щеколдин, В. И. Немирович-Данченко, А. Л. Ященко, Н. Н. Харузин, Д. Н. Островский, Н. В. Пинегин, Н. Брискин и др. В советское время их дело продолжили В. В. Чарнолуский, В. К. Алымов, Я. А. Комшилов, Н. Н. Волков, 3. Е. Черняков, Г. М. Керт и ряд других исследователей. Труд собирателей вылился в сборник «Саамские сказки» составителя Е. Я. Пации под редакцией Г. М. Керта [Саамские сказки, 1980]. Однако даже такой широкий интерес не решил проблем изучения саамского фольклора, главная из которых заключается в следующем: большинство саамских сказок, дошедших до наших дней, можно назвать фольклорными с очень большим допущением. Скорее, читателю приходится иметь дело с набором сюжетов или литературными сказками. Во многом это произошло потому, что первые собиратели саамского фольклора не являлись профессиональными фольклористами и были не знакомы со стандартами работы с фольклорным текстом. Как правило, произведения устного саамского творчества рассказывались на одном из саамских диалектов, но записывались уже на русском языке с помощью переводчика. Даже если перевод осуществлялся самим рассказчиком, под сомнение можно поставить эквивалентность саамского и русского текстов. Вероятно, рассказчиками по соображениям корректности замалчивались некоторые детали. Так, не всегда остается понятным, кто имелся в виду под обобщенно-собирательными именами врагов саамов и не могли ли под ними скрываться, например, русские соседи. Передача фольклорного текста на другом языке позволяла собирателям в общих чертах сохранить сюжет, но не передавала всех его особенностей и художественного своеобразия фольклорных произведений, например, многообразия синонимов, которыми богат саамский фольклор [Сенкевич- Гудкова, 1957: 129]. Некоторые исследователи дополнительно подвергали перевод сказки литературной обработке или сокращали сюжет. Конечно, сказанное не относится к профессиональным записям саамского фольклора, 117