Труды КНЦ. 2016, № 3 (37). Гуманитарные исследования, вып. 9.

Прецеденты призваны продемонстрировать «пограничность» рассматриваемого случая как предела, за которым - гибель страны и человечества. Альтернатив две: возвращение к духовным ценностям (в религиозном дискурсе) или актуализация памяти, побуждающей общество к самосохранительным действиям (в рационалистическом светском дискурсе): «Итак, расследование окончено, забудьте? Нет, не забудем. Потому что глубинные, системные причины гибели «Курска» (политические, финансовые, технические, организационные и кадровые), как и катастрофического положения всего отечественного ВМФ, остались» [Хмельнов, 2003: 253]. В текстах критической направленности память ассоциирована с истиной, которую требуется установить с целью налаживания в ближайшем будущем определенной социальной деятельности. Это память-действие. Иной является позиция инстанций, в чьи интересы не входят поиски рационально объясняемой «истины», поскольку они или считают, что ею владеют, или приписывают себе право говорить от ее лица. В их интерпретации «память» самоценна, аксиологически нейтральна и сохраняется безотносительно ее содержания и конкретных смыслов: «Вообще-то памятники ставят не всегда безупречным с точки зрения морали людям. Но сносить эти памятники - еще более аморально. Это как признак отмены морали вообще. Или забвения своего прошлого, своей истории. Поэтому в историческом плане, думаю, не стоит оперировать понятиями вины или невиновности. Мы все жили в одном культурном пространстве. И мы все ответственны за него, да и за свое собственное поведение в тех или иных обстоятельствах - тоже. Мы все наследники того образа жизни, которым обладали», - пишет генеральный прокурор по завершении расследования обстоятельств аварии [Устинов, 2004: 291]. Таким образом, с одной стороны, утверждается, что к гибели АПРК «Курск» привела цепь судьбоносных случайностей, с другой стороны, данный конкретный случай предложено осмысливать как частность общего правила, социально-философского или религиозного: все ответственны, «нет в мире виноватых». Сходство официальной и религиозной дискурсивных стратегий, с помощью которых осуществляется воздействие на аудиторию, очевидно. В обоих случаях память обосновывается как история, установленная Тем, в кого следует в е р и т ь , или теми, кому следует д о в е р я т ь . К последним относятся государство и его эксперты. Ведь доверие «представляет собой такую специфическую форму веры, которая по самому своему существу связана с институтами современности» [Дмитриев, 2011: 24]. Многие авторы литературы о «Курске», мемуаристы, а также информанты из числа жителей северных военных городков сходятся во мнении о том, что последний долг государства и флота погибшим «курянам» и их семьям был отдан совершенно иначе, чем во всех предшествующих подобных случаях. Определяет эту историческую перемену, безусловно, изменившаяся позиция государства. Она признается при всех оценочных различиях высказываний: «<. ..> хорошим примером могут служить действия Президента страны в поселке Видяево, где, пожалуй, впервые, государство достойно решило, наряду с многими другими, проблему материального обеспечения родственников моряков» [Спасский, 2003: 262]; «ну, там- то откупились по полной» (типовое устное высказывание). Оставляя в стороне экономические аспекты «отдания долга», обратимся к собственно мемориальной деятельности государства и других институтов. 10