Труды КНЦ вып.33 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 7/2015(33))

164, 165; Островский, 1889: 11, 12; Пришвин, 1982: 274 и др.] (рис.1). Легенда в отличие от предания может повествовать не только о прошлом, но и о будущем, настоящем. Ее основная функция заключается в апологетике религиозной веры и соответствующей дидактике. Однако назидательная функция саамских легенд заключается в утверждении не христианской религии, а норм поведения по отношению к окружающему природному и сакральному миру (в рассказах о нойдах подчеркиваются запрет на крик, излишнее любопытство во время колдовства, что может привести к окаменению как нарушившего запрет, так и самого нойды). При этом в отношении фольклора саамов, возможно, вообще нет смысла разграничивать жанры предания и легенды, так как в данной традиции, сохраняющей дорелигиозные, мифологические представления даже после официального принятия православия в XVI в., нет противопоставления священного и мирского [Левинтон, URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/levinton3.htm] . Не проводится различия между преданиями и легендами, обозначенными общим термином «нарратив», и в европейской традиции, на которую ориентируется классификация западно­ саамского фольклора [Cocq, 2008: 18]. Здесь, по всей видимости, несказочные нарративы обозначаются термином legends и противопоставляются, как и в отечественной фольклористике, сказкам (folktales). При этом различаются христианские легенды (то есть собственно легенды в понимании российских фольклористов)15 и «местные» легенды16 [Tompson, 1955]. Последние близки русскому жанру преданий и соответствуют немецкому жанру Sage, дословным переводом которого является термин «сказание», использующийся в указателе Б. Кербелите [Кербелите, 2001]. Если же говорить о легенде в саамском фольклоре, то приходится иметь дело не с христианской легендой, а, скорее, с разновидностью или подобием жанра «шаманской легенды». Е.С. Новик отмечает, что для нарративов этого вида характерна установка на достоверность, как и в случае преданий, а также наличие центральной фигуры шамана [Новик, 2004]. События, с которыми связаны нарративы об окаменении (сотворении) земли или живого существа, отсылают к мифологическим, доисторическим временам, когда нойды, возможно, являлись по сути шаманами, что позволяет рассматривать эти фольклорные произведения в русле жанра шаманских легенд. По мнению исследователя сибирского шаманизма В.М. Михайловского, у русских саамов даже в XIX в. еще сохранились «некоторые слабые переживания некогда могущественного шаманства» [Михайловский, 1892: 103]. Это означает, что нарративы о нойдах можно отнести к первой группе шаманских легенд, выделенных Е.С. Новик, - рассказам о шаманских чудесах, подвигах и состязаниях, связанным с основными формами шаманских ритуалов: камланием и соревнованиями в силе [Новик, 2004]. Отражение ритуала состязания можно видеть, в частности, в сюжете об окаменении нойды, который воспроизводят М.М. Пришвин и В.К. Алымов17 [Пришвин, 1982: 274; Алымов, 1929: 24]. 15 religious legends 16 local legends 17 Два колдуна сошлись возле Имандры и заспорили, сможет ли один из них обернуться китом и уйти не замеченным под водой. Второй заметил его недалеко от берега и крикнул. Первый колдун (в варианте В.К. Алымова - оба) окаменел, превратившись в Кит-камень (Волса-кедеть) в районе Экостровского пролива. 132