Труды КНЦ вып.33 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 7/2015(33))

также имеют природно-географическую привязку в саамском фольклоре, например, тексты поверий (о развертывании формулы верования в текст см.: [Агапкина, 1993]). Помимо жанрового определения существуют и другие виды классификаций фольклорных произведений. Широко употребительными остаются указатели, построенные по сюжетно-мотивному принципу, - главным образом, это указатель Аарне-Томпсон (АТ). Однако до сих пор продолжается поиск принципов, на которые могла бы опираться классификация несказочных повествовательных жанров устного народного творчества [Рафаева, 2006: 9]. В частности, на первый план выходят структурно-семантический или структурно­ функциональный принципы классификации фольклорных нарративов [Мелетинский, Неклюдов, Новик, Сегал, 1969; Кербелите, 2001; Лурье, Разумова, 2006 и др.]. Если выбирать из имеющейся на данный момент системы обозначений, то, на наш взгляд, большая часть сюжетных нарративов в фольклоре кольских саамов, привязанных к природно-географическим объектам, относится к так называемой несказочной прозе: к жанрам предания, легенды, мифологического (в том числе демонологического) рассказа. Под преданиями традиционно понимают сюжетные эпические повествования, рассказывающие о давно минувших, но реальных событиях, исторических лицах или объясняющие происхождение географических названий. Их называют «передаваемой из поколения в поколение устной народной летописью» [Соколова, 1970: 252], «автобиографией» народа [Легенды...., 1989: 6]. По сути, это репрезентация истории в рамках мифологических категорий и схем [Неклюдов, 1998]. Нам не представляется корректной точка зрения части фольклористов, которые допускают наличие «художественного вымысла» в преданиях. О том, что содержание должно быть интерпретируемо (повествователем и слушателями, о реальных установках которых мы не можем судить) как «историческое» и достоверное, свидетельствуют текстовые показатели: точная локализация происшествий, ссылки на очевидцев событий (известных рассказчику и слушателям людей), условное время («это было очень давно», «было это все недавно» [Алымов, 1929: 25-26], указания на материальные подтверждения, например, найденные на том месте предметы (человеческая кость [Визе, 1917: 23], немецкая пуговица [Там же: 21]). В саамском фольклоре в основном встречаются исторические предания. Многие из них имеют общие черты с героико-эпическими сказаниями: например, рассказы о нашествии чуди / шведов / шишей / панов / Сталло10 - врагов, носящих одновременно условно-этнические и обобщенно-эпические наименования [Соколова, 1970: 33]. Предания о нашествиях чуди были распространены на всем Русском Севере и Северо-Востоке России. В Лапландии они чаще всего встречались в погостах центральной части Кольского полуострова (Массельском, Экостровском, Бабенском, Ловозерском) [Немирович-Данченко, 1877: 207], хотя верования в чудь как сверхъестественную силу наблюдались среди всех русских саамов [Харузин, 1890: 362] (подробнее о «чуди» см.: [Чудь..., 2008]). В северо-западных погостах, пограничных со Скандинавией, (Сонгельском, Мотовском, Печенгском, а также в Нотозерском) циркулировали рассказы не о чуди, а о шведах. Писатель В.И. Немирович-Данченко считал, что исторически нашествие «чуди» на земли кольских саамов случилось задолго до освоения Кольского 10 Персонаж саамского фольклора. Первоначально представитель хтонического мира, переосмысленный позднее в образ врага. 130