Труды КНЦ вып.27 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 1/2015(27))

3. Поморы Количество публикаций, посвященных поморам, по сравнению с описаниями кольских саамов, довольно незначительно. При изображении культуры поморов подчеркивается их обособленность от «большого» этноса русских: «Поморы отличаются от великороссов и обликом, и диалектом, и бытом» [Серов, 1990: 54]. Главное отличие строится на специфике хозяйственного комплекса, так или иначе связанного с морем: «А море стало для здешних жителей кормильцем, ведь скудная северная земля и суровый климат не дают простора земледельцам» [Там же: 55]; поморы «морем кормились и жили» [Белых, 1989: 33]. Значение морских промыслов для поморов отразилось в их образе жизни, в материальной культуре и праздничных ритуалах, что породило поговорку «И радость, и горе помору - все от моря» [Там же]. Море являлось и главной дорогой для «прибрежных людей» [Серов, 1990: 55]. Собственно, на связь с морем указывает уже сама внутренняя форма этнонима «поморы», первоначально обозначавшего жителей южного побережья Мурманского полуострова и Кондопожской губы [Там же: 54]. К морской тематике относятся также региональные слова, упомянутые в публикациях: котляна (несколько морских артелей, которые едят «из одного котла»), поездник (карбас), поездовать (ловить рыбу) и другие [Там же: 55]. Журнальные публикации о саамах и поморах можно рассматривать как уникальный материал для выявления этнокультурных стереотипов, ассоциаций и символов, играющих структурообразующую и эгнодифференцирующую роли, значимые для самоидентификации этноса [Белова, 2005]. Автор статьи о поморах С.Серов описывает основные образы, ассоциирующиеся с поморами, которые можно рассматривать как стереотипы восприятия поморской культуры. Среди них фигура «архангельского мужика» М.В.Ломоносова [Серов, 1990: 54], переселенцы-старообрядцы, книжный «поморский» орнамент и «поморское литье»: латунные иконки и кресты, доходившие вплоть до русских колоний в Америке [Гам же: 55]. Как видно, названные стереотипы отражают представления о «духовности» поморской культуры, воплощенные в религиозных (старообрядцы, литые иконки и кресты) и научных (Ломоносов, книжный орнамент) образах. Что касается стереотипов восприятия культуры саамов, встречающихся в журналах, то они связаны, с одной стороны, с древними источниками (трудами зарубежных ученых, древнерусскими летописями), изображающими саамов как великих шаманов, «племя могущественных и загадочных магов» [Ткачев, 2001: 139], с другой стороны, с текстом «Калевалы», в которой преувеличиваются опасности, подстерегающие путников в Лапландии: «Народу в негостеприимных страшно-прекрасных краях гибнет порядком. А мы собрались в место не просто труднодоступное, но и овеянное очень дурной славой среди местного населения» [Там же: 137]. На примере большинства статей можно также наблюдать процесс возникновения этнической символики в описаниях саамской и поморской культур. На наш взгляд, в качестве этнического символа выступает материал: дерево и камень. Если дерево устойчиво ассоциируется с поморами, у которых «в поселках и городах все было деревянным - дома, тротуары, даже дороги» [Серов, 1990: 54], то символом культуры саамов становится камень. Недаром большая часть публикаций посвящена саамскому культу каменных сейдов, а в описаниях природных особенностей Кольского Севера превалирует изображение «каменного» ландшафта: валунов, скал, ущелий. Как замечает один из авторов, Кольский полуостров - традиционное место обитания группы кольских саамов - это «страна камня» «[Заферман, 1990: 105]. 38