Труды КНЦ вып.25 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 6/2014(25))

«Сейчас все легче расставаться с вещами, ибо значительно изменилась практика потребления. <...>. Лишь малая часть потребляемых вещей приобретет статус «старой вещи», ибо не успеет состариться вместе с хозяином, а лишь незаметно уйдет вместе со сменой интерьера» [Бредникова, Кутафьева, 2004]. Такая практика воспринимается старшими как знак «легкой» жизни: Молодые люди сейчас не умеют ценить вещи. Им все легко достается. Мы были не такими (12); Сейчас молодежь, она ведь очень легко расстается с вещами. Сейчас дочь у меня уехала, она здесь все оставила, все, что за десять лет, ну, может, быть даже не за десять, а за шестнадцать лет нажила. И вот сейчас там, в Питере, все купила новое. <...>. Ну, сейчас, во всяком случае, молодежь, она, конечно, ну, расстается легче, чем мы расстаемся. Мы да, вот разное там складываем-складываем, может быть, пригодится. В итоге все равно не пригодится (5). Судя по данному высказыванию, сама информантка осознает нецелесообразность хранения вещей «на случай». Следует отметить, что мотив хранения вещей с той целью, что «они когда-либо пригодятся», встречается достаточно часто и свидетельствует об ощущении нестабильности, об отсутствии уверенности в завтрашнем дне: Она <мама - О.С.> обосновывала тем, вдруг пригодится. Старые тряпки - ремонт делать, еще какие-то игрушки там, - это твоим детям (10); Нет, нет, тяжело избавляюсь, вот хожу и думаю, ну вот еще работает, ну и меня уже выбрасывать надо, но я же еще хожу, думаю, и он у меня пусть поработает (12); А зачем лежит? Даже не знаю. Я все думаю, что пригодится (4). Такое отношение к вещам даже находит социально-историческое обоснование в «классовой психологии»: Мне кажется, это такая крестьянская психология, что надо все хранить, чтобы ничего не пропало, потому что можно потом использовать. Отец, например, просто не может видеть, как кто-то выбрасывает какую-то мебель, даже если её невозможно использовать, она разваливается. Он же дико переживал, когда мы выкидывали какие-то шкафы, тумбочки. Вот, их некуда было поставить, хранить их не было вообще никакого смысла. Мне кажется, что вот это всё из какой-то крестьянской психологии приходит. Ну, плюс, советские времена, там было трудно что-то достать, что люди всё копили и копили (1). Как известно, в советской культуре потребления вещи используются максимально функционально. Если вещь утрачивает свою первоначальную функцию, это не означает, что ее выбросят: «жизненный цикл» вещей обычно продлевается посредством починки, за счет вторичного использования в иной функции, а также благодаря длительной остановке в кладовой на пути на помойку [Утехин, 2001: 16]. В рассказах информантов достаточно часто упоминаются факты использования старых вещей в другой функции. Старшее поколение, храня старую одежду, обосновывает это тем, что, если она не пригодится в будущем, то хотя бы пойдет «на тряпки». Такая практика была выработана в советские времена: «... до недавнего времени специальные приспособления для уборки - тряпки - в продаже отсутствовали. Предполагалось, что эту функцию должна исполнять вышедшая из обихода одежда» [Рахманкулова. URL: http://www.jourclub.ru/22/1469/l/] . Заметим, что относить данную практику к прошлому явно преждевременно: Уменя мама все собирает. Даже что-то еще осталось от бабушки. И она все никак не может выбросить - «Ну, это, может быть, это на тряпки, там еще что, может быть, для уборки, или еще чего-то». Ну, какие-то вещи она все-таки, скрипя сердцем, выбросила. И сейчас у нее есть некоторые вещи, которые она не использует, допустим, или не носит (13). 127