Труды КНЦ вып.25 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 6/2014(25))

Это очевидно и для ситуации 1918 года, когда территория Карелии: как российско- финляндское приграничье, так и Карельское Поморье перестали быть окраиной государства в прямом смысле слова и приобрели важное стратегическое значение для всей страны. Наряду с внутрироссийскими боевыми конфликтами различных характера и направленности (Красная армия / белогвардейские войска Временного правительства Северной области в Архангельске или национальные формирования карелов / русские «красные» или «белые» части) Поморье, Обонежье и приграничные волости Карелии стали ареной внешней, союзнической и финской интервенции. Обращают на себя внимание планы, интересы и реальные действия в отношении России стран Антанты и Четверного союза - двух боровшихся между собой в годы Первой мировой войны международных военно-политических коалиций. Региональный подход, применимый к изучению событий 1917-1922 гг. в Карелии, позволяет показать происходившее здесь как сложное переплетение различных вооруженных конфликтов и войн, которое способствовало резкому расширению масштабов, ожесточенности и продолжительности российской гражданской войны. Множество уникальных свидетельств «о времени и о себе», сохранившихся в материалах фольклорных коллекций, долгое время оставались вне поля зрения историков, поскольку не вписывались в установившуюся в 1930-е гг. схему того, что и как следует вспоминать о революции и Гражданской войне. Сохранение памяти о «своем» времени, о событиях, безусловно, значимых для конкретного повествователя, делает записанные тексты важным историческим источником не только о перипетиях гражданской войны в России, но и бесценным «человеческим документом». Этот «документ» знакомит со спецификой мышления, с представлениями о нормах и ценностях, которые оставались значимыми для целого, к сожалению, уже ушедшего, поколения наших соотечественников. Пространственно-временные образы являются едва ли не основными формами восприятия человеком окружающего мира. Конкретное восприятие времени, как и пространства, специфично для каждой культурной традиции. Это прослеживается и при изучении эпических памятников в качестве важных исторических источников, и при знакомстве с источниками личного происхождения, какими могут служить дневники, воспоминания, эпистолярное наследие, биографии и автобиографии и т.д. [Дианова, 2009; Костина, 2008]. Человек не рождается с «чувством времени», его временные и пространственные понятия всегда определены культурой, к которой он принадлежит, а всякого рода социально-культурные трансформации ведут за собой изменение мироощущения людей [Веретенникова, 2003: 115]. Изучая изменения, которые произошли в традиционном укладе жизни в городской среде и в карельской деревне в первой трети XX в., можно проанализировать, как воспринималось время жителями карельского края в начале XX столетия, в переломную «революционную» эпоху общественно-политических потрясений 1917 г., гражданской войны и иностранной интервенции в Карелии, в первые годы советской истории края. В этом отношении особый интерес представляют хранящиеся в Научном архиве Карельского научного центра РАН (КарНЦ РАН) многочисленные воспоминания очевидцев и участников событий революционного и военного времени, записанные в 1930-е гг. как историками, так и фольклористами, выезжавшими в карельское приграничье, в Поморье, в глубинку бывшей Олонецкой губернии [Ипполитова, 2010: 175]. Эти источники позволяют проследить на карельском материале основные толерантные и конфликтные мифы, идеи и лексемы, которые уже тогда использовались для создания как этнических и этнополитических образов, так и образов времени. А.Ю. Осипов, автор опубликованной в хельсинкском русскоязычном журнале «LiteraruS» статьи о событиях крестьянского восстания зимы - весны 1921-1922 гг. в Беломорской Карелии, уделяет внимание использованию известных эпических образов в 115