Труды КНЦ вып.21 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2014(21))

погостов: Киселевы пишут, что саамы «переселились» из своих мест, тогда как, скорее, действительности соответствовала бы форма «были переселены» [Allemann, 2013: 88]. Вместе с тем, анализируя работы этих авторов, Аллеман указывает, что Т.А.Киселева первой из российских исследователей заговорила о том, что централизация саамского населения была ошибочной. Правда, в качестве довода приводились не сломанные судьбы, а экологические последствия и утрата профессиональных оленеводческих навыков у детей, лишенных в интернатах возможности получить «живую» практику обращения с оленями [Там же: 95]. Аллеман сопоставляет региональную монографию Киселевых, написанную в Мурманске, со статьей В.Галенкина, Т.Коваленко в газете «Труд» [Галенкин, Коваленко, 1989], опубликованной примерно в то же время, и считает, что освещение темы насильственного переселения кольских саамов в российских постперестроечных источниках имело различный характер: если в центральных изданиях в результате прокламации гласности свобода слова уже получила распространение, то на периферии, в Мурманске, названном Аллеманом городом силовиков, эта тема еще замалчивалась [Allemann, 2013: 124]. Проявление своеобразного лицемерия автор видит в создании в советское время Лапландского заповедника. Горькая ирония заключалась в том, что заповедник должен был служить для защиты флоры и фауны, в то время как уничтожалась культура целого народа [Там же: 87]. Получалось, что саамы были вынуждены освободить территорию не только для военного и промышленного освоения, но и для советской охраны природы [Там же]. Хочется повторить, что Л.Аллеман не ставит в своей работе цели проанализировать и дать оценку советской эпохе. Интерпретируя тексты интервью своих информантов, он приходит к выводу, что величайшим злом для кольских саамов оказалась не советская власть, не коллективизация и политический террор, а насильственное переселение [Там же: 134]. Изменения, произошедшие в саамской культуре, были неизбежны и начались до революции, но устная история не распространяется настолько далеко в прошлое. Здесь историк может работать только с письменными свидетельствами. Согласно интервью информантов и вопреки читательским ожиданиям, сформированным под влиянием названия монографии, вынужденное переселение саамов в «места компактного проживания» [Там же: 67] (автор приводит данное понятие в кавычках, вероятно, желая заострить внимание на возможностях прагматического анализа этой неоднозначной формулировки) осуществлялось не по этническому критерию, а исключительно в целях освобождения земель для размещения военных сил и развития северной индустрии [Там же: 82-85]. Однако, по мнению автора, несмотря на отсутствие этнической дискриминации, из-за своего меньшинства саамы ничего не могли противопоставить массовому процессу колонизации и централизации [Там же: 87]. К сожалению, как мы знаем, этническое большинство также оказалось бессильно перед лицом преобразований советской эпохи. Тем не менее, как в тексте монографии Л.Аллемана [Там же: 1], так и в предисловии его издателя [Haumann, 2013: П] подчеркивается именно миноритарность саамского населения Кольского полуострова, а также другие мифологемы относительно жизни в Советском Союзе (например, «железный занавес», проложивший границу между саамами России и саамскими группами остальных государств). 194