Труды КНЦ вып.21 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып. 2/2014(21))

социальные проблемы, как алкоголизм, безработица, криминалитет, только усилились после развала Советского Союза. Л.Аллеман пишет, что, по мнению исследователей В.Владимировой, Ю.Константинова и согласно рассказам информантов, время государственной поддержки оленеводческого хозяйства (в терминологии Ю.Константинова - «совхоизм») было наиболее благополучным для развития саамского оленеводства [Allemann, 2013: 92-93]. Более того, информантами иногда негативно воспринимается традиционный вольный выпас оленей [Там же: 126], а оленеводство - почти единственная сфера традиционной жизни саамов, по поводу которой не выдвигается претензий к советской эпохе. При этом автор указывает, что олени, являясь маркером саамской культуры, не имели для жизни саамов такого большого значения, как для других оленеводческих народов, особенно в советское время [Там же: 2]. В ряде вопросов автору не удалось абстрагироваться от исследовательских мнений, предположительно существующих за рубежом, и сосредоточиться на текстах интервью. Отсюда возникают некоторые расхождения между картиной, нарисованной информантами (к тому же, между прочим, отраженной в российской научной литературе), и выводами автора. Так, со ссылкой на М. Сарв Аллеман пишет об искоренении в 1920-1930 гг. в саамской среде религиозных деятелей: как «попов», так и шаманов, которые были объявлены врагами народа [Там же: 35]. Упоминание шаманов противоречит общепризнанной точке зрения о том, что традиция шаманизма у кольских саамов исчезла раньше, чем появились первые описания их культуры; ни ассимиляция с русским населением XX в., ни советская власть не были повинны в том, что шаманизм исчез (или не был зафиксирован) на Кольском полуострове. Это подтверждает и одна из женщин-информантов, когда говорит: « ...в мое время уже не было шаманов» [Там же: 34]. В вопросе взаимоотношений саамского населения с мигрировавшими на Кольский полуостров в XIX в. коми- ижемцами автор демонстрирует точку зрения, противоречащую свидетельствам российских этнографов ХІХ-ХХ вв. В этнографической литературе отношения между саамами и коми характеризуются как довольно враждебные на фоне мирного сосуществования саамского и русского населения [Верещагин, 1849; Немирович- Данченко, 1877; Ефименко, 1878; Максимов, 1890; В-р, 1909; Волков, 1996 и др.]. Сам автор замечает, что саамы до сих пор смотрят на коми как на захватчиков [Там же: 40-41]. Вместе с тем он считает, что роль коми-ижемцев, нарушивших жизненный уклад саамов, переняло на себя советское государство [Там же: 91], с тех пор конфликты между саамами и другими оленеводческими группами в Мурманской обл. (коми и ненцами), оказавшимися «в одной лодке», ушли в небытие, хотя интервью с информантами, на которых, казалось бы, должны строиться все выводы исследователя устной истории, никак не подтверждает это мнение. Интересное поле для размышлений представляет прагматический анализ текстов советских исторических источников, предпринятый автором. В частности, Аллеман анализирует употребление категории залога в монографии А.А. и Т.А.Киселевых и приходит к выводу, что употребление активной формы вместо пассивной3 служит своеобразным эвфемизмом, способом смягчить насильственный характер переселения саамов из их 3 В данном случае можно говорить не столько об активном, сколько о возвратном значении залоговой формы. 193