Труды КНЦ вып.12 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып.3 1/2012 (12))

Изучение семейных (и индивидуальных) стратегий проведения погребения представляет особый интерес. Современные данные свидетельствуют о том, что сама ситуация смерти и погребения при всех структурно-семантических трансформациях ритуальных практик, изменениях идеологических контекстов и т.п. продолжает создавать специфическое «энергетическое поле», т.е. условия, в которых все происходящее наделяется исключительными символическими смыслами. В этом поле нередко меняются установки в отношении соблюдения традиционных, в том числе религиозных, норм. Этнограф, которая описывала погребальный обряд в городах Латвии в советский период (1970-е гг.), осторожно заметила, что «встречались случаи, когда, несмотря на высокий социально-культурный уровень опрошенных и их отрицательное отношение к религии, соблюдался религиозный ритуал. И наоборот, человек нерелигиозный мог быть похоронен по религиозному ритуалу, если его семья считала это необходимым» [Устинова, 1980: 147]. Исследовательница связала такое поведение участников погребения прежде всего с последним желанием умершего. Как известно, выполнение последнего желания, устных завещаний относится к числу непреложных правил поведения родных и близких. В то же время в мотивации действий здесь следует разграничить позиции по отношению к вере: а) членов семьи; б) покойного родственника (объекта ритуала). Соблюдение религиозного обряда в случае «последнего желания» бывшего атеиста можно рассматривать как знак традиционного «отдания долга» покойному и исключительного уважения к нему. Сходным образом мотивируются аналогичные действия безрелигиозных родственников по отношению к умершему верующему. Различие состоит в том, что в первом случае происходит явное нарушение канонических правил (и фактически - обман священнослужителей), если только перед смертью не было совершено крещение. Совсем другой случай представляет ситуативное «обретение веры» членами семьи в контексте смерти близкого человека. Соблюдение религиозных предписаний, продиктованное кризисной ситуацией, не является редкостью. Закономерно, что в пореформенный период оно стало широко распространенным в результате укрепления позиции и социального престижа РПЦ. Появление большого числа религиозных неофитов в 1990-е гг. привело к тому, что к настоящему времени церковное погребение или включение его элементов в ритуал являются, скорее, нормой, а светское погребение едва ли не тяготеет к исключительности. Как можно судить по имеющимся данным и наблюдаемой практике, церковь в ситуации погребения выполняет, в основном, консультативную функцию (разъяснение семье правил православного погребального обряда) и отпевание покойника. При этом наблюдается тенденция к использованию заочной формы отпевания. В силу известных обстоятельств к ней прибегали в советское время желающие похоронить умершего в соответствии с религиозным обрядом. В постсоветский период эта практика сохранилась и существует наряду с отпеванием в церкви. Церковью заочное отпевание не приветствуется, оно разрешено, скорее, как исключение: при отсутствии в данной местности храма, при невозможности найти останки умершего и т.п. Соответственно высказываются и священнослужители [Соколова, 2011: 194, прим.1]. Тем не менее население практикует заочное отпевание и в прочих случаях. По-видимому, эта форма предоставляет возможность своеобразного компромисса. Это компромисс между потребностями: с одной стороны, нужно соблюсти религиозные правила, с другой стороны, желательно облегчить организационные, физические усилия при проведении погребения и сократить финансовые расходы. 48