Труды КНЦ вып.12 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып.3 1/2012 (12))

в имеющихся классификациях рассматриваются как «семейные». Сходное мнение недавно высказала А.Соколова: «В ходе реформирования системы ЗАГС и развития похоронного дела создаются условия, при которых тело покойного непосредственно после установления факта смерти попадает в морг, где без участия родственников проводится его подготовка к похоронам. Из всех похоронных забот родственникам остается только заказать обивку для гроба, цветы и венки. Таким образом, важнейшая часть похоронного обряда проходит как бы «без покойника», что нарушает структуру и смысл похоронного обряда как обряда перехода» [Соколова, 2011: 187-188]. Думается, что этот вывод несколько прямолинеен. Во-первых, нужно принять во внимание, что в доме и в поведении родственников могут соблюдаться или не соблюдаться известные ритуальные действия, правила как при пространственном отдалении тела умершего, так и в присутствии покойника. Вопрос в том, насколько родственники следуют канону, знают его и стремятся поддержать. Во-вторых, нужно учесть, что в любом случае осуществляется взаимодействие членов семьи с посредническими организациями и в процессе этого взаимодействия тоже возможны разные сценарии поведения со стороны и тех, и других. Стандартизованные манипуляции с телом умершего осуществляются в «другом» пространстве (по отношению к домашнему) и «другими» лицами (профессионалами). Это, безусловно, трансформирует ту часть погребения, которой, по ритуальному сценарию, соответствуют традиционные домашние процедуры обмывания, обряжения, прощания с домом и некоторые другие. Вместе с тем сохраняются многие обережные предписания поведения членов семьи, обращения с предметами в доме (квартире). Предположительно, при перемещении тела покойного из домашнего пространства может повышаться значимость его вещей и других «символических заместителей». Очевидно, с усложнением траектории «последнего пути» может усложняться и система ритуальных регламентаций. Вполне правомерно считать, что структура обряда меняется с появлением новых агентов. Однако изменение пространственных параметров погребального ритуала само по себе еще не влечет за собой изменения его смысловой нагрузки. Деритуализация (десемиотизация) погребения является результатом действия иных причин. Важными в данном случае являются когнитивные контексты семейной деятельности, идеология членов семьи, их психо-эмоциональное состояние, влияние ближайшего окружения и другие факторы большей частью субъективного свойства. Наконец, решение о том, в какой мере участвуют в погребении посреднические организации в конечном счете принимают родственники. В этом отношении заслуживают внимания ситуация, проанализированная А.Соколовой на примере Владимирской и Тульской областей, и ее наблюдения, касающиеся факторов распространения сферы деятельности подобных организаций в сельских местностях (реформирование системы ЗАГС, развитие похоронного дела). Участие института церкви в погребении определяется семейными культурными установками и является ее выбором. Особую категорию составляют воцерковленные семьи, у которых вопрос выбора не возникает, поскольку они целиком и полностью руководствуются канонами церковной жизни. Рассматривая современные формы погребения в сельских местностях России и сопредельных регионов с точки зрения практикуемой обрядности, этнографы в самом общем виде разграничивают три типа ритуала: 1) гражданский погребальный ритуал; 2) смешанный светско-религиозный; 3) религиозный ритуал [Устинова, 1980:145; Носова, 1993:129 и др.]. По их заключению, «наиболее широкое распространение в сельской местности имеет традиционный народный обряд с сохранением религиозных элементов» [Носова, 1993: 129]. Не очень понятно в этой связи, что имеется в виду под «традиционным народным обрядом». Очевидно, к этой категории относятся наиболее устойчивые симбиотические комплексы, которые представляют разновидности второго типа. 47