Труды КНЦ вып.2 (ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ вып.1 2/2010(2))

браки без участия церкви», поэтому лишь «незначительная часть либертиански настроенных молодых людей - по преимуществу в городах - в начале ХХ в. отказывалась от венчания и, по сути дела. Сожительствовала, не стремясь к установлению супружеских отношений в установленном законом порядке». При длительном сожительстве данное явление получало наименование «фактического брака» и явно свидетельствовало о кризисе религиозных норм отношений между мужчинами и женщинами. Вместе с тем, как подчеркивают авторы, при всей сложности, часто трагичности, внутрисемейных и межличностных отношений, законный христианский брак в идеале оставался неприкосновенной культурной ценностью, подсознательно оберегаемой «самими нарушителями» [Пушкарева, Казьмина, 2003:67-68]. Период 1917-1926 гг. исследователи называют «периодом дефамилизации». Церковный брак был объявлен частным делом и не имеющим юридической силы. Новой властью признавался только брак, заключенный в загсе, именно он, по нормативным документам, именовался «гражданским» и порождал права и обязанности супругов. Как известно, декрет «О гражданском браке» был одним из первых законодательных актов советской власти, а в 1918 г. был принят «Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве», который, помимо прочего, свидетельствовал о том, что «регулирование <...> семейных отношений государство не желало выпускать из своих рук» [там же: 70]. В постреволюционный период сложилась ситуация, при которой «теории Коллонтай странным образом соседствовали с революционно-аскетическим подходом к половой морали» [Лебина 1999: 273]. История семейно-брачных отношений в ХХ в. демонстрирует, с одной стороны, всплески и спады общественного интереса к проблеме форм и типов брака, с другой стороны - динамику реальных брачных практик. Одна из сторон данного процесса - периодическое возрастание и убывание числа браков того или иного типа. Естественно, что с ослаблением института церкви резко сократилось количество церковных браков в 1920-е гг. Эта тенденция сохранялась на протяжении всего советского периода, незначительно усиливаясь или ослабевая вместе с динамикой отношений государства и населения к церкви. Вместе с тем, в начальный период существования советского государства «молодежь не спешила с регистрацией браков и в новых советских учреждениях, у которых до поры до времени не было достаточного авторитета [Пушкарева, Казьмина, 2003: 71]. В вопросе о концептуализации гражданского брака следует учесть фактор устойчивости массового общественного сознания (отнюдь не только и не столько в силу его «религиозности», но вследствие традиционности, привычки к установленному порядку), согласно которому только церковный брак является «настоящим», «подлинным», а остальные могут признаваться или не признаваться, но имеют иной статус. В этом отношении «фактический» и «гражданский» брак семантически уравниваются на основе общности таких атрибутивных значений, как «свободный» и «неподзаконный» (нелегитимный). Естественно, аксиология объединенного понятия «гражданский=фактический брак» распределяется по всей шкале: от крайне негативной оценки (позиция церкви, верующих и воцерковленных) до положительной - у наиболее либеральной части населения и ее идеологов. 12