Тиетта. 2013, N 3 (25).

красная валериана, лесная гвоздика, которую уже возделывал в своём изгнании великий Конде (с. 123-127)» [2]. Этот разноцветный поток метафор охваты­ вает вас образами, красками, запахами и уносит в другие места, времена, обстоятельства... И уже не столь прочна платформа, ещё вчера казавшая­ ся непоколебимой: Я признаю: цвет красный, жёлтый, синий Прекрасен на цветочных лепестках, Но если я воображаю цвет Устойчивый и чистый, Мне не цветы на ум приходят, Но красный цвет рубина и коралла, И жёлтый цвет топаза или злата, И бирюзы с сапфиром синева. (К. Кавафис. Пер. И. Ковалёвой) И всё же спросим себя, «разум цветов» - это метафора, иносказание или буквальное понима­ ние слова «разум», которым обладает каждый из нас, человек разумный - вершина природы? «Ге­ ний земли, который, вероятно, есть гений всего мира, поступает в жизненной борьбе совершенно так же, как поступал бы человек. Он пользуется теми же методами, той же логикой. Он достига­ ет цели при помощи средств, которые и мы упо­ требляли бы, он ищет ощупью, колеблется, много раз принимается за дело, одно прибавляет, дру­ гое устраняет, сознаёт и исправляет свои ошиб­ ки, как мы бы сделали на его месте. Он пускает­ ся на хитрости, изобретает мучительно, с тру­ дом, мало-помалу, по примеру рабочих и инже­ неров наших мастерских. Он борется, как и мы, с тяжёлой, огромной и тёмной массой своего суще­ ства. Подобно нам, он не знает точно, куда идёт, он ищет и медленно открывает. Идеал его часто смутен, но в нём тем не менее различаешь круп­ ные черты, устремлённые к жизни более пылкой, более сложной, более одухотворённой. Матери­ ально он располагает средствами неисчерпаемы­ ми. Он обладает тайной чудесных сил, нам неиз­ вестных, но духовно он, кажется, живёт строго в нашей сфере, и до сих пор мы не замечали, что­ бы он её переступил. А так как он ничего не заим­ ствует из потустороннего мира, то не можем ли мы заключить, что вне нашей сферы ничего и нет? Не можем ли мы заключить, что методы челове­ ческого разума единственно возможные, что чело­ век не ошибся, что он не является ни исключени­ ем, ни уродом, но существом, через которое про­ ходит, в котором наиболее напряжённо обнару­ живается великая воля, великие желания вселен­ ной? (с. 79-80)... Указания, только что представленные нам цветами, вероятно, являются незначительными в сравнении с тем, что сказали бы нам горы, моря и звёзды, если бы мы могли уловить тайну их жиз­ ни. Тем не менее, цветы дают нам право с боль­ шой уверенностью предположить, что дух, исхо- дящий из них и оживляющий все предметы, тож­ дествен по существу с духом, оживляющим наше тело. Если он уподобляется нам, если мы, в свою очередь, похожи на него, если всё, находящееся в нём, находится и в нас, если он пользуется наши­ ми методами, если ему присущи наши привычки, наши заботы, наши стремления, наше желание лучшего, то разве логика препятствует нам наде­ яться на всё то, на что мы все инстинктивно и не­ победимо надеемся? Разве нельзя считать почти достоверным, что и разум природы питает те же надежды? Когда мы открываем разлитую в жиз­ ни такую силу разума, то не правдоподобно ли допустить, что вся жизнь творит дело разума, т.е. что она преследует цели счастья, совершенства и победы над тем, что мы называем злом, смертью, мраком, небытием и что, по всей вероятности, яв­ ляется лищь тенью её лица или её собственным сном? (с. 85-86)» [2]. Мне нравится такой стиль понимания при­ роды, по сути пантеистический, лишь припод­ нятый на уровень науки XXI столетия. Вот толь­ ко разум не соглашается стать на одну ступеньку с «разумом цветов». Всё же разум цветов - это фи- Клод Моне. Кувшинки. Холст. Масло. Claude Monet. Water lilies. Canvas. Oil. 1906. 4