Тиетта. 2011, N 1 (15).

42 Ущелье Рамзая, в котором снег лежит всё лето, а затем по низкорослому лесу, испещрённому мно­ жеством ручьёв и ручейков, я прониклась всей своеобразной прелестью хибинской природы. И вопрос был решён. Через два года я со своими двумя детьми шести и восьми лет по приглаше­ нию Александра Евгеньевича Ферсмана пересе­ лилась в Хибины, где получила две прекрасные комнаты в «Тиетте» с выходом на балюстраду большого холла. Александр Евгеньевич не надеял­ ся на мой приезд и радовался появлению осёдлых жителей, научных сотрудников». Мы были первы­ ми из них, прожив в Хибинах с 8 июня 1932 г. по 15 сентября 1935 г. Годы, проведённые в Хибинах, оставили неизгладимый след в сердцах всех жив­ ших и работавших в то время на «Тиетте» (рис. 6). В апреле 1934 г. в Хибины приезжала кино­ группа снимать эпизоды фильма «Семеро сме­ лых». В свободное от съёмок время артисты, раз­ румянившиеся и весёлые, приходили к нам в дом. Мама поила их чаем с черничным и брусничным вареньем. За столом шли оживлённые разговоры. Артиты рассказывали о себе, расспрашивали о нашей жизни в снегах. - Как же вы рискнули приехать с детьми в та­ кую глушь? - спрашивала маму Тамара Макарова. - Тут даже школы нет. Где же дети учатся? - Ничего, обходимся без школы. Пока моих знаний хватает, - отвечала мама. В 1934 г. ей по совокупности работ присвои­ ли кандидатскую степень. В сентябре того же года в Хибинах проходил Менделеевский конгресс, на котором она делала доклад о результатах изуче­ ния минералов Хибинского массива. Всю свою жизнь мама поддерживала связь с сотрудниками Кольского филиала Академии наук (рис. 7), езди­ ла туда в командировки и на юбилейные сессии. Если поездки были зимой, она всегда брала с со­ бой лыжи (рис. 8). В 1975 г. её пригласили в Ки­ ровский Дворец пионеров и вручили почётную грамоту как старейшему исследователю Хибин. В 1941 г., перед самым началом войны, мама пригласила к нам на дачу, которую мы снимали под Москвой, двух девятилетних близнецов Асю и Лёлю - дочерей своего умершего брата, семья которого жила в Ленинграде. 22 июня грянула война. Через месяц, 27 июля, в ночь, когда сильно бомбили Москву и зарево от полыхающей Крас­ ной Пресни было видно далеко за пределами го­ рода, мама со своим уже большим семейством уезжала в Уфу в составе Башкирской нефтяной экспедиции. Это была эвакуация. Полной мерой пришлось ей хлебнуть горя. Было очень голодно и холодно. Порой дети тя­ жело болели, и мама металась в поисках редких лекарств. В феврале 1942 г. от голода в Ленингра­ де погибла мать Аси и Лёли Зоя Андреевна Ста­ рынкевич. Мама удочерила девочек. В мае 1943 г. умер от туберкулёза, не вынеся голода, свиреп­ ствовавшего в Уфе, мой брат Юра. Не было писем с фронта от моего отца. После всех потерь мама Рис. 7. И.Д. Борнеман-Старынкевич и В.С. Быкова в хи­ мической лаборатории на «Тиетте». 1937 г. Fig. 7. I.D. Borneman-Starynkevich and V.S. Bykova in chemical laboratory in «Tietta». 1937. стала считать, что самое главное - это человече­ ская жизнь. Всё остальное можно пережить. Она не обращала внимания на мелочи и не огорчалась из-за пустяков. Такое же отношение к жизни она старалась внушить и другим людям. «Искусство быть мудрым состоит в умении знать, на что не следует обращать внимания», - сказал американ­ ский философ Уильям Джеймс (1842-1910). Этим искусством мама овладела вполне. Осенью 1943 г. мы вернулись в Москву. Ока­ залось, что пока мы были в эвакуации, квартиру в Москве занял инвалид войны. Нам пришлось несколько месяцев мыкаться по знакомым, пока дальний родственник акад. Виталий Григорье­ вич Хлопин (директор Радиевого института Ака­ демии наук в Ленинграде) не уступил нам две комнаты в коммунальной квартире, где он оста­ навливался, приезжая на сессии Академии наук. Жилось нам трудно. В.И. Вернадский, находясь в 1943 г. в эвакуа­ ции в Боровом, писал в адрес Химического отде­ ления АН СССР: «Я считаю, что по совокупности своих научных работ И.Д. Старынкевич-Борнеман давно заслуживает присуждения ей доктора хи­ мических наук... По анализу труднейшей, но