Тиетта. 2009, N 1 (7).

25 раз можно прийти к одной и той же ошибке. А.Е. был необык­ новенный экспериментатор. И в последние годы, когда он не мог сам работать в лаборатории, он заме­ чательно угадывал ошибки экспе­ риментаторов и всех удивлял точ­ ным прогнозом о результате опы­ тов. Такой был всегда бодрый, ве­ сёлый. Придёт, расшевелит всех... (упавшим голосом): только, конеч­ но, не в последние годы. Дмитрий Иванович Щер­ баков: Почти всю войну он прожил в Москве. Помню, был я у него в начале, кажется 1942 года. Он здесь близко жил. Огромный та­ кой дом на Сретенском бульваре, знаете? Началась тревога. Он не ходил во время тревоги в бом­ боубежище. Совсем близко разор­ валась фугаска, так что весь огромный дом задрожал. В Сочи он любовался морем. Интересовался движением гальки. Начал работу по изучению законов движения на­ носов. Любил гулять от сана­ тория до Мацесты. Дописал "Мои путешествия". Работал над кни­ гой "Жизненный путь Вернадс­ кого". 20 мая лучезарная погода. 21­ го намечена поездка в Москву. А.Е. гуляет по Сочи, мечтая о Кольс­ ком полуострове, Монголо-Охотс­ ком поясе, Средней Азии. В девя­ том часу ему стало плохо. Шутил с доктором. Начались судороги, ста­ ло трудно говорить. В 22 часа 45 ми­ нут его не стало. Лев Ошанин: А я не знаю, что рассказывать, - развёл руками Лев Ошанин... Но всё-таки расска­ зал кое-что. - Он умел по-ленинс­ ки мечтать. Самые смелые, ши­ рокие мечты учёного у него всегда обращались в дело... Ты читала моё стихотворение "Мечтатель"? В том же сборнике, где "Тиетта", сразу после неё... Это, правда, было. Он был тогда втрое старше меня. Как хорошо он говорил о своей науке! Увлекательно и понятно... Ольга Анисимовна Во­ робьёва: Ни минуты не терял даром этот необыкновенно дея­ тельный и трудоспособный чело­ век. Даже в поезде раскрывал он папки, вынимал карандаши и продолжал начатые труды, запи­ сывал обдуманное заранее. Игнатий Юльевич Крач- ковский (письмо): Ленинград 16.I.1950. Дорогая Муза. Очень был рад получить Ваше письмо и узнать о впечатлении, которое производит моя книжка. Вы, конечно, правы: она писалась мною для взрослых и, если бы иметь в виду более юных читателей, ее нужно бы было иначе построить и иначе изложить. Не знаю, возь­ мусь ли я когда-нибудь за это сам: чтобы писать для младшего по­ коления, надо обладать особым дарованием, которого у меня ни­ когда не было. Кроме того, когда впереди остаются «считанные» годы, учёному прежде всего хо­ чется закончить ещё не завер­ шённые труды, которые без него останутся недоделанными или недоступными. Приходится эко­ номить время и не всегда можно позволить себе возвращаться к тому что было когда то написано. Александра Евгениевича я, действительно, хорошо знал и мы до самого его конца оставались добрыми старыми друзьями. Осо­ бенно близки мы были в 1922-29 году, благодаря работе в Академии Наук, когда он был Секретарём Отделения Физико-математи­ ческих наук, я - секретарём От­ деления Исторических Наук и Фи­ лологии. (Тогда в Академии было только два таких Секретаря и мы встречались почти каждый день). Несколько лет наши квар­ тиры в Ленинграде были на одной площадке. Когда-нибудь, может быть, удастся найти время на­ писать подробнее о всём нашем знакомстве. Я думаю, что Вы найдёте достаточный материал в его собственных книжках, осо­ бенно предназначенных для моло­ дёжи, как «Воспоминания о кам­ не» и многие другие. Я не могу сказать, что писал под непосредственным влиянием его книги, но всё же одной из моих идей было стремление показать, какую роль иногда играют в жизни человека рукописи, напо­ добие того, как он показал это относительно камней. Он был первым, которому я прочитал некоторые только что написан­ ные в «Узком» главы, и живо пом­ ню, как он - тогда уже тяжело больной - воскликнул: «Победил, победил !» Вообще, он был одним из самых талантливых людей, с которыми мне приходилось встре­ чаться. - Всего Вам доброго в Ваших планах. Ваш И. Крачковский. Сараджан Юсупова (письмо без даты, на конверте московский штемпель от 16.06.49 г.): Здравствуй дорогая Муза! Извини меня за моё долгое молчание, я была в горах в экспе­ диции, поэтому письмо твоё я получила только теперь. Ты спра­ шиваешь какое влияние оказал на мою научную работу академик Александр Евгеньевич Ферсман. Если бы не Александр Евгеньевич я бы не стала научным работ­ ником. Когда я училась ещё в университете я знала про Алек­ сандра Евгеньевича и много читала его книг и всегда мечтала увидеть его и вот наконец- то мечта моя осуществилась: он стал читать нам курс геохимии в М.Г.У. Он так хорошо и живо читал лекции, что после него нам не хоте­ лось оставаться на другие лекции и почти весь курс уходил с занятий. Как-то я делала доклад о своей курсовой работе оказыва­ ется Ферсман сидел на задней скамейке. После доклада он подозвал меня к себе и говорил со мной почти час, и этот час на всю жизнь определил мой научный путь. В лице Александра Евгеньевича мы потеряли не только крупного учёного, не только чуткого учи­ теля и вдохновителя молодых научных работников. Какое бы плохое настроение не было, поговорив несколько минут с ним, тогда всё рассеи­ валось, хотелось жить и что- нибудь творить. После смерти его